Неземной - Маша Моран (2020)

— Каждый день я думал о моей сладкой рабыне. И понимал, что это не ты. У нее было твое лицо, твой голос. И звали ее так же, как тебя. Но при одном упоминании моего имени, она начинала бы течь. Смыслом ее жизни стало бы служение своему хозяину. Эта рабыня, с твоим лицом и с твоим голосом, умоляла бы меня о прикосновении. Ее соски становились бы твердыми, услышь она мой голос. Скажи, Ле-ра, здесь становится мокро, когда ты слышишь «Командующий»?

Лера помотала головой. Ее кожа покрылась испариной. Командующий убрал палец, и внутри тут же стало пусто, болезненно заныло. Мышцы сокращались с незнакомой прежде силой, желая получить его обратно.

— Так я и знал. — В его голосе слышалась горькая усмешка. — Я тебя выдумал.

Леру начало трясти. Внизу живота творилось что-то невообразимое. Там бушевал ураган. Горячо, влажно, пусто. Острая пульсация начинала причинять почти нестерпимую боль.

Она даже не поняла, что начала тихонько хныкать, отставляя бедра назад, чтобы Командующий наполнил ту адскую пустоту, которая сводила с ума. Ей хотелось чувствовать растяжение и обжигающую наполненность.

Едва слышно она попросила:

— Каллидий…

Лера не ожидала, что он сдернет ее со стола и развернет лицом к себе. Его лицо выглядело жутко. От глаз потекли алые огненные ручейки, которые светились, словно огненные искры. Его кожа потрескалась, как высохшая в степи земля.

— Не смей так меня называть. Никогда.

Страх начал вытеснять возбуждение. Он держал ее за плечо, впиваясь в кожу. Он сломает ей руку. Синяки точно останутся. Даже по имени называть его нельзя. А она еще на что-то надеялась. Переживала о нем. Рабыня. Жалкая, никому не нужная рабыня. От этого еще унизительнее было ощущать липкую влагу, стекающую между бедер.

Резкими рывками он развязал узел на ее запястьях и высвободил руки.

На его странным лице вновь была маска. Жестокости. И ненависти. Черты исказились, скрывая что-то гораздо более глубокое. По щеке вдруг скользнуло что-то горячее, глаза защипало. Командующий коснулся ее кожи, собирая теплую влагу. Лера увидела на подушечке его пальца крошечную капельку. Она плачет? Почему? От обиды? Унижения? Боли? Понять бы саму себя.

— Я ненавижу это имя. И не хочу слышать, как ты меня им называешь. — Он коснулся ее рта влажным от ее соков пальцем. — Эти губы должны произносить совсем другое.

Лера снова запуталась и уже не понимала, как выбраться из этой паутины. Она не понимала его. Старалась. Но не понимала.

Как ни старалась, не смогла сдержать обиду:

— Рабыня не достойна произносить имя великого Командующего? — И только после того, как произнесла это вслух, поняла: он сказал, что ненавидит собственное имя. Ненавидит.

Он немного грустно улыбнулся:

— Разве я сказал это?

Лера помотала головой, признавая свою ошибку:

— Я ничего не понимаю. Что можно делать, что нельзя. Чего ты от меня хочешь?

Он неожиданно отстранился от нее. Даже отошел на шаг назад.

— Ты все поймешь. Чуть позже. Осталось совсем немного. И у тебя будет все. — Его глаза сверкнули, а трещины на коже стали больше. Алое сияние в них сменилось голубым. — Одежда, драгоценности, слуги, чертоги, бескрайние земли. Все, кроме свободы. Ты моя.

Лера тяжело вздохнула. Грудь поднялась, и взгляд Командующего тут же сосредоточился на ней. Соски стремительно набухали. Так быстро и резко, что стало больно.

Он снова говорил что-то непонятное. Загадки-загадки, сплошные загадки. Как за якорь мозг зацепился за одно-единственное слово. Чертог. Где-то она его уже слышала… Думать о том, что он еще сказал, она не могла.

Командующий снова толкнул ее к столу. На этот раз уложил на спину. Волосы разметались вокруг головы. Пьяным взглядом он блуждал по прядям, упавшим на плечи.

— Подними вверх. — Он подхватил ее ногу под коленкой и задрал вверх, прижимая к плечу.