У нас есть мы - Горюнова Ирина Стояновна (2013)

После так называемого освобождения я словно онемела. Перестала ощущать вкус, запах, различать цвета. Не помню, чтобы мне чего-нибудь конкретно хотелось. На сердце, как и в природе, был холод, вечная мерзлота, моя персональная Антарктида. Был ли солнечный и морозный день, когда снег переливается на солнце голубовато-желтыми искрами, такой обманчиво-белый и пушистый, манящий своей уютностью и красотой, так что тянет лечь в него, зарыться, как в одеяло, или просто, на худой конец, раскинуться и сделать руками и ногами «ангела», а потом стряхивать радужные снежинки с меха куртки; или это был мрачный и слякотный, плачущий ледяными слезами вечер, когда в твои сапоги захлюпывает вода, а снаружи остаются белые разводы от соли, которую старательно рассыпают дворники в оранжевых жилетах, непреложных еще со времен социалистического прошлого, – неважно, какой был день, важно, что она оставалась во мне, в каждой клеточке моего тела, в каждом атоме души, в моей ауре, и это было хуже всего. Говорят, что пленники часто влюбляются в своих мучителей, этому есть даже какие-то умные психологические объяснения, термины, позволяющие проникнуть в суть подобного поведения и выявить закономерности. Но что с того? О, разумеется, было яснее ясного: мне надо лечиться… лечить душу… Но как? Как избавиться от любви? Как смириться с тем, что тебя никогда не полюбит единственно нужный?..

* * *

Тогда меня частично спасла Кот. Так я ее назвала, несмотря на ее аллергию на кошек, котов и других мяучащих созданий. Мы познакомились в Интернете, в «ЖЖ». И несколько раз собирались где-нибудь посидеть, еще до того как я повстречалась с Яной, но все почему-то не складывалось. А потом она пригласила меня на балет. Нас потянуло друг к другу физически буквально с первой секунды. Это как разряд тока. Или – сверхчастоты, сводящие с ума на биологическом уровне. Она положила руку мне на плечо и… всё…

Дальше объяснять бессмысленно. Я хотела ее, как не хотела никого и никогда в жизни. Она ощущала то же самое. При всем при этом она сразу достаточно цинично меня предупредила, что, мол, страсть страстью, а серьезные отношения серьезными отношениями, и вот это последнее в ее планы никак не входит. Меня это устраивало. Ты представляешь? МЕНЯ ЭТО УСТРАИВАЛО! Я, не желавшая в своей жизни никакого цинизма, стала радоваться тому, что наконец-то все несерьезно, и бездумный животный секс – лучшее лекарство для измученной сущности. Да так, наверное, и было. Кот водила меня по ресторанам и кино, всюду платила за меня сама, открывала передо мной двери, подавала пальто, грела мне холодные пальцы в руках или натягивала на них свои варежки, и это было приятно. Я купалась в ее отношении, в ее заботе, столь давно забытой мною как что-то нереальное и неосуществимое. Жаль, что это продолжалось недолго.

На одной из вечеринок Кот заинтересовалась моей знакомой певичкой Павлиной. Я сразу поняла, что интерес этот не простой, интуиция у меня в тот раз сработала безукоризненно. Сама Кот поняла это гораздо позже. Я не стала ей препятствовать, наоборот, сделала все, что могла, чтобы свести их вместе и несколько раз вполне прозрачно намекала певичке, что не имею на Кота особых видов, а сплю с ней потому, что мне тяжело и одиноко после расставания с Яной. Павлина ломалась полгода, после чего крепость пала прямо в подставленные руки уже начавшего разочаровываться в достижимости цели Кота. Конечно, мне было неприятно. Мы все в этом мире собственники. Кроме того, я отдавала себе отчет, что цинично-сексуальных отношений с Котом у нас не вышло, я привязалась к ней, к ее красоте и силе, к ее сексуальности, честности, заботе, умению быть достойной всегда и во всем. Если бы не Яна! Как знать, что в итоге могло бы получиться! Но что было – то было, и что случилось – то случилось. Что теперь гадать на кофейной гуще и говорить себе: если бы да кабы…

* * *