Пальцем в небо - Маргарита Ардо (2019)

Может, у кого-то и не так, но ростовские торговые ещё долго будут помнить, что в венах у него Оле-Ола, и у них тоже, а каждый сотрудник офиса будет нервно вздрагивать при виде вареников или продукции конкурентов в наших корпоративных холодильниках и требовать немедленно убрать. У меня за два месяца уже условный рефлекс выработался. И всё — он, Джек Рэндалл!

Я представила моего корсара с горящими глазами и упавшим на высокий лоб смоляным завитком. Какое счастье было — переводить для него, быть его юнгой, соратником, напарником и, в конце концов, единственным человеком, которому он мог довериться в чужой стране. Хотелось снова быть с ним онлайн, пропускать через себя его слова и чувствовать энергетику! Чёрт, жалко, что я не знаю испанского, а он знает! Надо срочно учить не только испанский, но ещё и китайский, хинди, какой угодно! Лишь бы не отставать…

Потому что он теперь где-то там, а я здесь… Что сейчас в Венесуэле? Я так мало знаю об этой далёкой латиноамериканской стране! Помню только, что когда Уго Чавес с нашим президентом в Ростов приезжал, нас отпустили с занятий в универе, а в городе на центральных улицах покрасили всё, что было можно. Даже трава подозрительно зазеленела, несмотря на жару…

Я щёлкнула кнопкой планшета и набрала новости Венесуэлы. Сердце дрогнуло: да уж, ничего себе пустячок… Там же общенациональная забастовка! Боже мой! И протестные митинги с дымовыми шашками, горящие шины и брандспойты! Ой, и люди в Каракасе погибли… А Джек поехал туда один! Зачем?!

В висках застучало. Я продолжала читать, пытаясь разобраться, но о заводе Оле-Ола новостей не нашла. Только выяснила, что он на окраине Каракаса.

В пояснице заныло, в животе тоже, сразу одолела слабость. Я вдохнула-выдохнула и произнесла в тишину пустого кондо:

— Прости, малышик, мама не будет больше волноваться. Наш папа — очень сильный, он всё может. Если он сказал, что кому надо в глаз даст и сразу домой, значит, так и будет…

Вроде немного помогло. Кухня — счастливое место для таких случаев, даже в такой идеальной, как моя, с горничной, всё равно найдётся, чем заняться. Я достала из духовки противень и принялась надраивать. Вспомнила, что надо всегда концентрироваться на том, что есть прямо сейчас. А что есть? Прекрасная кухня, и ещё вдох-выдох, скребок один, скребок другой… Как хорошо, что по краям пристала курица!

Я тёрла противень, приговаривая для китёнка:

— Наш папа — самый лучший, он троих один победить в рукопашной может, он — большой, как медведь, он смелый…

А этих протестантов так много! — взвыло в голове сиреной.

Стоп! — сказала я себе. — Там, судя по новостям, есть две группы протестантов — проправительственные и проамериканские. Ой, это значит… что правительство против американцев? Боже! А наш же бизнес американский, и сам напиток-«праздник» Оле-Ола — американскее не придумаешь… По моей спине прокатилась струйка холодного пота. В животе кольнуло.

Стоп, — снова приказала себе я. — Расслабляемся и дышим.

Вдох-выдох, скребок один, скребок другой. Легчает. Дедушка всегда говорил, что надо концентрироваться на деле.

— Чем это вы занимаетесь? — послышался за спиной суровый голос.

Я вздрогнула и выронила металлическую мочалку. Обернулась. Эми с недовольным видом повязывала передник.

— Мою противень, — пробормотала я.

— Зачем? Хотите лишить меня работы? — ещё суровее сказала горничная. — Судя по сообщению, что мне прислал мистер Рэндалл, никого дома быть не должно. Почему вы не в Пуэрто-Рико?

Господи, у нас завуч с лицом Бабы-Яги и то мягче была, а от такого тона хотелось спрятаться под стол и не высовываться. Большой босс, видимо, нанимал служанку по себе. Вот только он умеет улыбаться, а у неё режим душевности, кажется, не предусмотрен настройками.

— Бог с тобой, Эми, — растерялась я. — Да тут её столько! Работы… Мистер Рэндалл уехал, а мне просто… просто так… — и, не подобрав нужное слово, я заплакала.