Ленинград - 43 - Владислав Савин (2014)

— Например, лояльность, и искренне желание сотрудничать — ответил человек в очках — знаю про ваше правило, никому не прощать военных преступлений против русского народа, но лично я на Восточном фронте не был, и восточной политикой Рейха не занимался — следовательно, вины перед вашей страной не имею. Я говорю сейчас с вами не только от своего собственного лица, но и по поручению деловых кругов Германии, разделяющих мои взгляды, а также некоторого числа моих единомышленников в НСДАП.

— Вы понимаете, что при живом Гитлере перемирие между Германией и СССР невозможно даже теоретически?

— Фюрер бесспорно, великий человек. Но мне также жаль, что покушение первого февраля сорвалось. Для политика всегда важно, вовремя уйти. Он остался бы в истории как Вождь, поднявший страну из тлена, и заплативший за свою ошибку жизнью, погибнув как солдат, на посту. Теперь же… если я скажу, да, вы ведь возразите, что Сталин очень хотел бы видеть его в петле, на вашей Красной площади, по приговору вашего суда?

— Красная площадь никогда не была у нас местом казни. Но вы не ответили на вопрос.

— Господин народный комиссар, вы же понимаете, что в Германии сейчас очень сложная политическая обстановка. Провал февральского заговора очень сильно ударил по нашим сторонникам среди генералитета и высшего офицерства — боюсь, что армия, несмотря на все последние события на фронте, еще сохраняет повиновение фюреру. Также, у него есть войска СС и гестапо. И по крайней мере сейчас, заговор против Гитлера представляется мне исключительно сложным и опасным мероприятием. И полагаю, я и мои единомышленники будут полезнее вам живыми, и после завершения войны.

— Когда мы и сами все возьмем, чем вы можете быть нам полезны? Лояльностью — ну так если верить вашей пропаганде, мы все сплошь дикари из азиатских степей, едим сырое человеческое мясо, и намерены не оставить в Германии не только живых людей, но даже крыс и мышей, так кажется сказал Геббельс по радио неделю назад?

— Пропаганда и есть пропаганда. Имеющая цель не сообщить правду а побудить толпу к поступкам. Тем более, после вам понадобятся лояльные посредники, которые разъяснят населению разумность оккупационной политики и бессмысленность сопротивления. Вам ведь предпочтительнее будет получить в вассалы неразоренную страну с работающей промышленностью — а не выжженную землю и трупы? А после того, что, уж простите, господин народный комиссар, делали на Востоке германские войска, очень многие из моих товарищей всерьез опасаются, что… Мы патриоты Германии, и хотим, чтобы она продолжала жить, несмотря ни на что!

— Что ж, ваша позиция будет доведена до высшего советского руководства. И хотя не может быть и речи о заключении мира — но мы готовы проявить снисхождение лично к тем, кто будет столь же благоразумен. Конечно, к тем, кто не совершал военных преступлений перед нашим народом.

— Вопрос, господин народный комиссар. Вывоз с вашей территории ценностей считается таковым преступлением — если все убытки будут нами возмещены?

— Если будут. Не все может быть оценено в марках или рублях. Я был сейчас в Ленинграде, по пути сюда. То, что солдаты вермахта сделали с дворцами и парками Петродворца, Пушкина, Павловска и Гатчины гораздо больше подходит к образу диких варваров-людоедов. Чем вы расплатитесь за украденную Янтарную Комнату — вашей Дрезденской галереей? Наподобие того, как с бельгийцами за Лувэн после той войны. И уж конечно, оценивать свой ущерб будем мы, а не вы — как и стоимость того, что вы предложите взамен. Ну а репарации для погашения вреда нашему хозяйству вы должны будете заплатить обязательно — ни о каком снисхождении тут и речи быть не может!