Лыжник - Александр Санфиров (2019)

– Конечно, пойдем, – вступил в разговор Юрка Виртанен, невысокий паренек с длинными пшеничными волосами под Леннона. – Я пласт Элвиса Пресли с собой привез, твистяру с шейком там забацаем, пусть деревня позырит. В лагере хорошо, ни комсоргов, ни парторгов нет, всем до лампочки, что мы танцуем. А то в школе директор вечно орет: «Прекратить танец паралитиков!»

В этом утверждении Юрка был абсолютно прав. В лагере ничего подобного не было. Петр Александрович, коммунист с 1942 года, давно устал от обилия политработы, поэтому слова «политинформация» и «партсобрание» на него действовали как аллерген. Вследствие этого в деле воспитания молодежи он больше полагался на личный пример и доброе слово, чем на конспекты ленинских работ, из-за чего в спортивном лагере большую часть времени тренировались, а в свободные периоды занимались спортивными играми и своими ребячьими делами.

Короче, пока не звучала команда отбой в одиннадцать часов, на футбольном поле играли в футбол, на волейбольной площадке в волейбол, а у двух теннисных столов стояла очередь желающих постучать ракеткой по шарику. Времени на политинформации и рассказы об угнетенных трудящихся за рубежом не было от слова совсем. Ну, и на общественно полезные дела, собственно, тоже.

Исключением в этом расписании являлись танцы в сельском клубе. Тренеры, как и их воспитанники, были совсем не против их посещения.

Беседу мальчишек прервало появление Петра Федоровича. После обеда тот вновь надел свою любимую мастерку, отстиранную им собственноручно и высохшую на ветерке. Он быстро провел перекличку, и через минуту все дружно побежали по грунтовке в сторону шоссе.

Когда после тренировки Петров спустился на ужин, то в списке, висевшем у двери столовой, обнаружил себя в дежурных по кухне на завтрашний день.

«Ну, и ладно, хоть сам сварю и поем как следует», – успокоил он себя и отправился есть подгоревшую мамалыгу.

Утром, когда отец пришел его будить, он уже встал и собирался бежать на озеро.

– Молодец! – похвалил отец. – Не ожидал, что ты сам в пять часов проснешься. Давай, умывайся и приходи в столовую, чайку попьем, да я девочек разбужу. Плита уже топится.

По-быстрому сполоснувшись, Саша зашел на кухню. В печке, занимавшей почти половину помещения, трещали дрова, батя сидел за рабочим столом, обитым оцинкованным железом, и, негромко фыркая, пил почти до чифира заваренный чай.

– Садись, помощник, – предложил он. Саша присел на табуретку. Налил себе кипятку из огромного самовара. Ливнул заварки и, как батя, звучно фыркая, начал прихлебывать горячий напиток.

Вскоре отец ушел будить девчонок. Они появились минут через двадцать с заспанными недовольными лицами и сразу начали ко всему придираться. Сашка выслушивал их претензии с ироничной улыбкой, в то время как отец с веселым изумлением разглядывал его.

Выгнав девочек умываться, Саша спросил:

– Пап, а чего ты каждый день тут командуешь, у тебя же Богданов есть, Соловьев, вам по очереди разве нельзя по кухне дежурить?

Настроение у бати сразу резко упало.

– Боюсь, – честно признался он. – Пока сам в столовке сижу, знаю, что все будет в порядке, а им доверить не могу. Не дай бог обосрется кто-нибудь, санэпидстанция живьем закопает. Маму бы сюда нашу, – вздохнул он. – Она бы тут порядок мигом навела.

«Понятно, – подумал Петров. – Даже не предполагал, что батя так переживает, со стороны и незаметно».

– Слушай, Сашкец, – внезапно обратился к нему отец. – Ты когда так с девчонками научился болтать? У меня так не получается.

«Так ты, батя, проживи еще тридцать лет, пару раз женись, трех дочерей воспитай, гляди, и научишься», – насмешливо подумал Петров.

Он виновато пожал плечами и сказал:

– Не знаю, как-то само выходит.