Беглец - Виталий Останин

На воротах города пришлось немного поругаться с охраной. Сперва они не хотели пускать нас, предлагая дождаться утра и тогда уже въезжать, как все нормальные люди. Затем, когда Юэлян заявила, что таким вот незамысловатым образом перед рассветом к стенам прибыл сам Стратег Вэнь (невинно убиенный, вообще-то) с женой и друзьями, бойцы заподозрили происки демонов и злых духов. И только увидев правительственную печать, которую супруга носила с собой — слава китайской бюрократии! — извинились и впустили нас внутрь.

Получасом позже в городе завертелась настоящая круговерть. Десятками носились по улицам вестовые, собирая командиров на большой совет, в кольцо стен вошли вернейшие из отрядов, прошедшие со мной всю войну. И к обеду я уже толкал вдохновляющую речь собранным на площади войскам.

Решил говорить только правду, хотя друзья и советовали напирать на чудесное воскрешение. Но мне подумалось, что люди, которые пойдут за меня в бой, чтобы убивать и умирать, заслуживают знать все. Ну, почти.

Поэтому я рассказал, что смерть моя была инсценировкой, чтобы избежать битвы с союзниками Чэна Шу, а также о том, что сейчас мы тоже с ним воевать будем. Восприняли это солдаты на ура, к вечеру побратимы рассказывали, как солдаты с гордостью передают друг другу истории о хитроумном Стратеге, который обманул врагов, инсценировав свою смерть.

Сразу после смотра войск мы запустили по всей территории Вэнь мобилизацию. Не рекрутинг — не было никакого смысла ставить под копье еще десяток тысяч крестьян, а именно мобилизацию. Гарнизонам предписывалось оставаться на местах и защищать вверенные им объекты. Отдельно я написал письма Ля Ину и Бешеной Цань, так же приказывая обоим оставаться на местах, в грядущую заварушку не лезть, лишь сдерживать врага, если он вдруг полезет на их направлениях.

Действовать я собирался лишь теми силами, которые были под рукой, то есть располагались под Юйчжаном. Таких набралось почти двадцать тысяч пехоты и кавалерии — вполне достаточное количество, чтобы обозначить серьезную угрозу тестю.

Чистки в войсках проводить не стал. Еще на смотре довел до личного состава информацию о мятеже и вероломном ночном нападении, но тут же дал понять, что зла на восставшие подразделения не держу, как и на тех, кто им сочувствует. Мол, понимаю, сам считался мертвым, немудрено, что вы засомневались и стали рассматривать посулы других владетелей. Но с этого дня, подчеркнул я, отговорка эта больше не работала. Любое неповиновение будет рассматриваться как мятеж в военное время, со всеми вытекающими последствиям.

Еще одно послание я направил улинскому хоу. В нем я просил «устанавливающего покой» оказать содействие и открыто поддержать меня. Вывести на границу с Чанша войска, но вторжения не начинать, а лишь обозначить угрозу, чтобы тамошний владетель не рванул на Юйчжан, пока мы будем разбираться с Чэном Шу.

Ну и тестю тоже черкнул пару строк. Решил, что «иду на вы», будет в данной ситуации уместным посланием, тем более что в армии моей по-прежнему оставались его шпионы.

А на рассвете следующего дня мы двинулись по направлению к Южному Цзяньаню, опережая армию на пять-семь суток. Хотя четверо сильных одаренных: я, Бык, Пират и Лиса, — сами по себе стоили небольшой армии.

Мы торопились и не особенно скрывались. Гнали прямо по дорогам, не заботясь о том, что нас кто-то узнает и донесет тестю. Если по дороге встречались люди, Лисица выпускала иллюзии, и путники видели то небольшой караван беженцев, то гонцов со знаками Вэнь. Или Чэн — в зависимости от того, где происходила встреча.

В итоге путь до Южного Цзяньаня занял у нас около трех суток. Там потратили еще день, прикинувшись крестьянами, привезшими овощи на продажу, и выяснили, что ставка главы фракции сейчас находится в Хоугуане. И что новости о грядущей войне уже разлетелись всюду.