Бродяга - Владимир Поселягин (2018)

– Не получится, – развёл тот руками. – Курьер был имперский, фельдъегерь, и он забрал баркас.

– Ладно, – не особо опечалился я. – Значит, плати компенсацию в тройном размере, как и договаривались. Ну и предоставьте другую лодку. Я сам выберу, что мне понравится.

– Нет, парень, ничего платить я тебе не буду, – засмеялся староста и повернулся к двум дюжим мужикам: – Вышвырните его из деревни.

Толпа, скопившаяся у входа в трактир, подалась назад, когда я отпрыгнул. Оба мужика пошли за мной. Пришлось рвануть через толпу и бежать к берегу, бросив вещи в телеге. Быстро сформировать боевые плетения я не успею, затопчут. Но на околице, развернувшись, я уже был готов, и толпа, улюлюкая и свистя бежавшая следом, остановилась. Между моих ладоней горел шарик фаербола, но пугало их не это, а то, что огню в моих руках сопутствовало злое выражение лица. Раздвоив шарик, я швырнул их в два ближайших дома, которые вспыхнули как свечи. После этого я быстро создал десять ледяных стрел и пустил их перед собой веером в толпу. Раздались крики боли и ужаса. Три трупа – ауры гаснуть начали – и с десяток раненых, так как стрелы пробивали несколько человек разом. Я стал двигаться за разбегавшейся обезумевшей от ужаса толпой, продолжая пускать то стрелы, то фаерболы. Уже через пару минут полыхали все дома, все сараи и амбары, полыхал и трактир с лавкой. Половина жителей лежали в пыли на улицах, истекая кровью, а другая половина, живыми или ранеными, бежали прочь на холм. Староста сгорел заживо в своём трактире, я по ауре видел. Дальность позволяла, десять с половиной метров. А ты не воруй. Видно же по ауре, что врал о курьере. Продал он баркас, а деньги прикарманил и ничего возвращать не собирался.

Лошадь понеслась от огня, но на повороте телега врезалась в угол сарая, и, порвав постромки, лошадь ускакала. Забрав свои вещи, вроде ничего своровать не успели, я в три приёма отнёс всё на берег, только сундук, держа за боковую ручку, волоком тащил за собой по земле. Подобрал лодку, метров семь в длину, с румпелем, и два весла взял. Сложил вещи, установил амулет-водомёт и отошёл от берега, к которому подходило торговое судно. С него наблюдали, как полыхает деревня, и у меня спросили, что случилось, а я крикнул, что там воров покарали. Вся деревня – сплошные воры. Те решили пристать к берегу, к пристани вряд ли получится, я хоть и подостыл немного, но все оставшиеся лодки и пристань сжёг. Успел до того, как это судно вышло из-за поворота, иначе не рискнул бы.

Я сидел на лавке и делал вид, что работаю вёслами, на самом деле лодка шла на малом ходу водомёта, но надо же как-то свидетелям объяснять, отчего лодка плывёт сама, да ещё против течения. В сторону столицы я пока не торопился, у меня и тут дела есть. С мизерным запасом амулетов соваться в непредсказуемые морские воды я опасался. Вот поднакопим, там дальше видно будет. Уйдя за поворот и убрав вёсла, я пересел на корму и дал средний ход, крепко держа румпель. Стемнело быстро, но я шёл всю ночь до полной разрядки накопителя амулета-водомёта, уйдя километров на пятьсот. Без амулета ночного видения сложно было, но всего пару раз на мель выскакивал, тарана берега пока удавалось избежать. А на рассвете я увидел густые заросли камышей, завёл в них лодку, замаскировавшись, чтобы со стороны реки не заметили, и, завернувшись в одеяло, уснул. Голодный, уставший, но спокойный.