Миллионщик - Анатолий Подшивалов (2020)

Фельдшер Михаил Абрамов, подчиненный доктора Рыкова, лично следил за проведением дезинфекции пресловутой карболкой, все кроме Георгия, кухонных работников, и других лиц, не контактирующих с пациентом напрямую, ходили в медицинских халатах под горло с завязками сзади и медицинских шапочках или косынках. Я объяснил Великому князю, для чего все это делается и он согласился со мной, а вот Алышевский все кривил губы, когда я и его заставил облачиться в халат и шапку. Так что бациллы мы вроде не разносили, а в прошлом они там «летали роем». Сюртук я тоже старался не одевать, в доме было тепло, а под халатом в сюртуке жарко, поэтому носил просто рубашку, которую Артамонов стирал в щелоке и проглаживал с двух сторон и парусиновые брюки, которые в Ливадии и оставил, все равно приезжать придется не раз, поэтому приказал всегда держать для меня два чистых комплекта.

В Севастополь проехали по приморскому шоссе мимо Ай-Тодора и Дюльбера и издалека было видно, что уже возведены фундаменты зданий и осенью разбили сад и посадили саженцы плодовых деревьев. Поезд отправлялся из Севастополя без жесткого расписания, за мной опять прислали спецвагон и до Москвы доехали с ветерком, без остановок.

14 ноября 1892 г., Москва.

Дома мне на шею кинулась Маша, которая соскучилась за месяц отсутствия и я обратил внимание на ее неплохой русский с небольшим милым французским акцентом, выдающим иностранку. Машенька рассказывала все новости сразу — где они побывали и что видели с Аглаей, кто приходил и что спрашивал. Сказал Маше, что мы сегодня же уезжаем в Петербург на моем личном поезде, чтобы она собиралась побыстрее, Аглаю с собой брать не надо, остановимся в гостинице и проведем в столице несколько дней. Потом принял ванну, привел себя в порядок, велел Артамонову приготовить мундирный фрак с орденами, зимнюю шинель и фуражку, а сюртук, в котором я приехал, почистить, выколотить пыль и подержать на солнце с целью некоторой дезинфекции (хотя Артамонов в Ливадии делал это постоянно).

После обеда стал разбирать корреспонденцию. Начал с наиболее интересующей — письмо доктора Шмидта о возбуждении исков. Юрист писал, что, как и ожидалось, Захариос на заседание суда не прибыл, после чего иск был подан к компании братьев Виккерс. Оттуда сразу же в Цюрих приехал их адвокат и заявил, что Захариос у них не работает, на что мой юрист предъявил копию выданной мне Альбертом Виккерсом бумаги, из которой следовало, что Захариос на момент совершения преступления был сотрудником компании и оставался им еще три недели, как минимум, до моего визита в Лондон. В общем, герр Шмидт припер виккерсовского адвоката к стенке уликами и потребовал выплаты от фирмы (а потом они вольны направить встречный иск к Захариосу и искать его хоть с помощью Скотланд Ярда, да хоть мистера Шерлока Холмса пусть приглашают, я-то тут причем). Тем не менее, братья посчитали иск чрезмерным и кто-то из них приедет в Россию провести переговоры со мной и урегулировать спор. Второй иск к Фарбениндустри сейчас изучают и пришлют своего представителя для переговоров с доктором Шмидтом.

Письмо на французском было от мсье Огюста Вернейля, изобретателя метода получения синтетических рубинов. Месье Огюст благодарил за интерес к его работам, рассыпался в любезностях по поводу того, что в далекой России его знают и ценят, написал, что я иду тем же путем, что и он, но пусть каждый идет своей дорогой. То есть, он отклонил предложение сотрудничества, ну, это его проблемы, насильно мил не будешь.

Потом было приглашение от Посла Италии в России посетить посольство для вручения ордена Короны Италии 3 степени за гуманное отношение к пленным и рыцарское ведение войны.

Михайловская Артиллерийская Академия извещала о присуждении большой золотой медали за разработку нового оружия и методов его применения с вручением премии в двадцать тысяч рублей.