Господин изобретатель. Часть III - Анатолий Подшивалов (2020)

С утра следующего дня шестнадцать кавалеров во главе с сотником Стрельцовым, который хоть и не был Георгиевским кавалером, но знал французский, а приглашение было написано на корявом французском, на присланных телегах отправились за город. Проведя инструктаж, я попросил сырой воды не пить ни в каком случае, местной брагой-пивом под названием «тэч» вусмерть не напиваться, в общем, вести себя как положено православным воинам, истинным Георгис ашкери. К вечеру повозки приехали с пьяными казаками, во все горло распевавшими песни. Относительно трезвый Стрельцов доложил, что все прошло благополучно, их «до отвала» накормили. «И напоили», – добавил я. Сотник виновато улыбнулся и стал уверять, что хозяин был так радушен и сам накладывал руками им лучшие куски. Ели, правда, тоже руками, разложив еду на лепешки инджиры, положенные на банановые листья которыми был застлан стол в похожем на щелястый сарай загородном доме главного полицейского Харара.

Ели и пили целый день, начав с бараньей печенки, потом стали приносить жареных целиком на вертеле баранов, хозяин сам разделывал и оделял гостей лучшими кусками. Куски мяса можно было обмакивать в острый, очень жгучий соус из красного перца и масла. Кроме полицейского начальника, из местных абиссинцев были мелкопоместные дворяне, которым хозяин отправлял кости с остатками мяса, а некоторых «оделял» недоеденными казаками кусками и остатками тэча из казачьих кружек. Потом стали петь песни и плясать, при этом казаки своими лихими плясками вприсядку вызвали бурю восторга. Женщин вообще за столом не было, ни хозяйки, ни служанок. Прислуживали, принося блюда и жареных баранов только мужчины в белых шамах и шароварах. Так ели, пили, пели и плясали до темноты. А потом казаков бережно сложили в телеги, покрытые коврами, в последние две телеги положили двух целиком зажаренных баранов, обвитых цветочными гирляндами, по две корзины винограда и инжира, бросив сверху еще несколько связок бананов «до кучи». Наказали передать поклон расу Александру, то есть вам.

Потом опять был банный день, казаки чинили одежду и сапоги, меняя продранные на камнях пустыни подошвы и сточенные каблуки. Лошадей и мулов перековывали, в хозяйственных заботах прошел еще день, в конце которого Нечипоренко привез заказанные ложки. Мы посмотрели их и остались довольны.

Так наступил канун Нового 1892 года. Мы питались эти дни «полицейскими» дарами, поэтому живыми у нас оставалось еще четыре барана и два из них были обречены на заклание под Новый год. Еще заранее мы с Артамоновым развели спирту и сейчас две бутыли по четверти ведра разведенного наполовину спирта ждали своего часа (половину я планировал пустить на жженку, поэтому спирт там был разведен чуть покрепче, чтобы горело). Сварили котел «сорочинского пшена»[68], то есть рис.

Пока казаки готовили, у ворот раздались два выстрела, по тревоге выскочило дежурное отделение с винтовками в руках. Но оказалось, что тревога – ложная, эти выстрелы – сигнал курьера, который доставил мне почту из Джибути: три пакета, большой, средний и маленький. Сначала открыл маленький, там были ответы на вопросы, правильные, то есть Medicine, Donon, Grenade. Повезло немцу – вот ему и подарок на Новый год. Но, самое главное, Агеев уже неделю в Швейцарии.