Союз нерушимый - Владислав Савин (2015)

Даже выговаривать Вальке за язык сейчас не хочется. Я пытаюсь представить, новую Москву. Какую видела уже на фото "из будущего". Сейчас на том берегу какие-то сараи, старая застройка. Но будет он скоро — "лучший город Земли"! И за это мы тоже дрались насмерть. Вот только — ну, построили новые проспекты и кварталы, и во что это выродилось, в "москвабад" — пусть только попробует при мне кто-то так этот город назвать! Чего нам в том мире не хватило? Слышала — что и во всяких там Греции и Риме тоже, парфеноны, колизеи и триумфальные колонны, это уже время упадка, почивания на лаврах — а когда те же римляне шли вперед, к славе, им не до памятников было?

— У историков надо уточнить — отвечает Михаил Петрович — а вообще, похоже. Петербург при Петре больше на сегодняшний Молотовск был похож, город-казарма при верфи. А все его архитектурные ансамбли, это в большинстве, при Николае Первом построили, тоже в "блистательный застой", закончившийся Крымской войной. Но вовсе не в неблагодарности дело — мне кажется, что современники величия своих дел просто не замечают.

— Верно — тут же встрял Валька — вот увлекался я одно время исторической фантастикой, и книжка запомнилась. Время гомеровские, какой-то там принц или как у них там знать называлась, из Вавилона бежит, где престол не поделили, и попадает в Афины. И не нравится ему там решительно ничего: и город, куча глиняных лачуг, и народ, ну совсем не героический, и армия, которую одна ассиро-вавилонская сотня запросто разгонит пинками. Но нет под рукой ничего другого — и стал по книге этот вавиловянин каким-то жутко легендарным греческим царем, чье имя поминают в веках[56]. Анка, да не бери ты в голову! Решать проблемы будем по мере поступления, все разом все равно не разрулишь, лишь нервы тратишь. На Смоленцева с нашей римлянкой глянь — вот ей-богу, завидно, люди жизни радуются, пока она у них есть!

— Вот Валь, ты скажешь! — отвечаю я — начало за здравие, а конец за упокой.

Юрка и Лючия нашли тем временем новую забаву — обнаружив, что от реки вверх по склону дует ветер, ровный и сильный. Там, где мы идем, уступ затеняет и кусты, а на самом краю такие восходящие потоки, что стоять можно, лишь наклоняясь вперед, будто на ветер ложась — смотреть страшно, упадут ведь! Или взлетят в порывах — Лючия на бабочку похожа, на ней одежды раздувает крыльями вокруг тонкой фигурки, а она лишь смеется, в крепких Юркиных объятиях, совершенно не боясь! Ко мне обернулась, волосы вокруг лица беснуются — и кричит, взмахивая шляпкой, сжатой в руке:

— Ань, к нам иди! Тут так хорошо!

— А в самом деле, солнышко? — обращается ко мне Михаил Петрович — ну что ты беспокойная сегодня? Пойдем!

Я улыбаюсь. И что я, в самом деле, как "товарищ брекс" — так в старушку превращусь, не заметив! А ведь я всего на три года старше Лючии! Только шляпку снимаю и вешаю на куст. И крепче вцепляюсь в руку моего Адмирала.

А тут не опасно. Вниз склон уходит полого, это издали кажется, что обрыв. Зато ветер словно приподнимает над землей, ощущение как при полете, голову кружит, пьянит как вино! Мне кажется, я лечу над Москвой, внизу проплывают пароходик на реке, улицы, дома, железная дорога! И облака навстречу, и ветер в лицо. А я ощущаю себя летающим человеком из романа Грина, или девушкой из книги какого-то болгарина, мне Михаил Петрович рассказывал, ему фильм понравился, про "перешагнуть барьер". На миг страшно становится, а вдруг по разные стороны останемся, как там в конце — нет, мой Адмирал всегда со мной, даже когда мы далеко, я знаю! И не нужен мне никто другой!