Обещания богов - Обещания богов (2022)

Грета опаздывала. Второй мартини. Жар алкоголя вкупе с жаром, проникающим сквозь стеклянную крышу, начал затуманивать голову. Чем Симон лучше других? Конечно, ничем. Он сумел отыскать себе местечко в этом обществе террора, изображая ловкача и фанфарона, хотя прекрасно знал, что его защищают лишь жены этих скотов. Ох, какое уязвимое положение…

Сколько времени он еще продержится?

Недолго. Сама его деятельность навевала подозрения. По нынешним временам в Берлине быть психиатром уже не говорило в вашу пользу, а уж психоаналитиком… Во время аутодафе 1933 года все сочинения Фрейда полетели в огонь. Нацисты ненавидели саму идею, что можно откинуть покровы человеческого сознания, как раздвигают бархатный занавес, и выудить оттуда все спрятанные секреты.

Да ладно, сказал себе Симон, прикуривая новую «Муратти», хватит черных мыслей. Во всяком случае, не этим солнечным днем, потягивая мартини в ожидании одной из самых красивых женщин Берлина, которая принесет ему в сумочке конверт, набитый деньгами.

Он залпом допил свой бокал и заказал следующий. Господи, три мартини на полдник… многовато получается.

— Guten Tag[15], маленький мужчина!

Перед ним стояла Грета Филиц. Задумавшись, он не заметил ее сквозь стекло. Досадно. Как ему и представлялось, на ней было цельнокройное платье с пояском на талии из ткани, которую он определил с первого взгляда: люстав, вискоза. Платье было… лазурным. Цвет, который ей подходил, как солнце подходит морю.

Гитлер, который повсюду совал свой нос и считал высокую моду одним из бесчисленных еврейских заговоров, призывал немок носить косы и жуткие традиционные платья. Но он мог сколько угодно нападать на Чехию, Францию или Россию, женщин ему было не победить. Никогда уроженка Берлина не согласится носить Dirndl[16].

— Садись, прошу тебя, — проговорил он, вставая и отодвигая стул напротив.

Грета повиновалась с шелковистым шелестом. Она была в буквальном смысле обворожительна. В этот момент он подумал, что и сам «обворожен».

Игра слов, мания психоаналитиков.

6

Едва присев, она открыла отделанную жемчужинами сумочку, достала конверт и кинула его на стол.

— Ты просто маленький поганец.

— Прекрати повторять свое «маленький».

Она закинула ногу на ногу. Симон ясно расслышал, как шуршат под синим платьем ее чулки, и ощутил настоящий взрыв внизу живота.

Пальчик за пальчиком Грета стянула свои белые перчатки, уступчиво согласившись:

— Ладно, получи повышение: ты большой поганец!

— Так лучше. Что будешь пить?

Он мягко взял ее за руку. Открыто ласкать супругу саксонского аристократа в отеле «Кайзерхоф», оставив валяться на столе конверт с двумя тысячами марок, полученных в результате шантажа той же супруги, — это была уже не наглость, а самоубийство.

— Мартини, — ответила она, не отнимая руки. — Ты не станешь пересчитывать?

— Я тебе доверяю.

— Мне следовало бы рассказать обо всем мужу.

Симон ограничился улыбкой. Изначально Грета пришла к нему на сеанс из-за признаков (весьма легких) депрессии. Подавленность, бессонница, приступы тревоги… Как обычно, он попросил ее рассказать свои сны.

Она тут же все выложила, описав свои повторяющиеся кошмары.

Опять-таки антинацистские. В своей дневной жизни Грета доблестно играла роль супруги со свастикой, но в подпольном мире снов ее страхи высвобождались и порождали невыносимые сцены, где нацисты были еще более жестоки (если такое возможно), чем в реальности.

Все это не давало ни малейших оснований для шантажа молодой женщины. Вот только Грета так расслабилась, что рассказала, что ее муж, прусский граф, близкий к партии, от всей души презирает Адольфа Гитлера и, говоря о нем, всегда использует прозвище, которым наградил того Гинденбург: Цыганский Капрал[17].