Правда или желание - Наталья Тимошенко (2022)

— Сначала они были дружны. Или, по крайней мере, умело делали вид. Знаете, как это бывает: в начале отношений вы влюблены друг в друга, не замечаете очевидных недостатков, а если и замечаете, то кажется, что готовы с ними мириться. Но потом первая страсть проходит, а недостатки остаются. И вот вы уже понимаете, что надо что-то менять. И появляются первые придирки, ссоры, потом скандалы, потому что ваш партнер, во-первых, ничего менять не планировал, ведь до этого вас все устраивало, а во-вторых, его, может быть, в вас тоже что-то раздражает, но он же молчит и искренне ждет от вас того же. Или же не молчит, и тогда ваши претензии становятся взаимными, а ссоры — серьезными.

Лосев понимал. Очень хорошо понимал. Тамара Антоновна, сама того не зная, задела его за больное. Ведь так и происходило у него с Анютой. Когда они только поженились, Лосев не замечал ни крайнюю эгоистичность молодой супруги, ни ее помешанность на блоге, ни нежелание кому-либо говорить, кем работает ее муж. Но потом розовые очки спали, а недостатки остались. И в глубине души он понимал, что Анюте тоже есть что ему предъявить: он старше ее на девять лет, не так много зарабатывает, а рабочий день при этом у него ненормированный. И как она видела, за кого выходила замуж, так и он, по идее, должен был видеть, на ком женится. Но Тамара Антоновна права: страсть делает людей слепыми, глухими и самоуверенными.

— И что же, в последнее время у Девятовых начались ссоры? — спросил Лосев, отвлекаясь от собственных мыслей.

— Знаете, ссоры у них бывали нечасто, — призналась собеседница. — Или, по крайней мере, я их не слышала. Вне стен квартиры они держали себя в руках, а квартиры у нас соприкасаются только одной стенкой на кухне. Поэтому скандалы я слышала, наверное, только раза два.

— И что именно они кричали?

— Кричала Алина. Антона я не слышала. Что именно кричала она, тоже разобрать было нельзя. Да я и не прислушивалась.

Лосев спрятал ухмылку. Не прислушивалась она, как же. Сама сказала, что было интересно наблюдать за соседями, а тут к скандалам не прислушивалась. Он не удивился бы, если бы выяснилось, что уважаемый профессор, как последняя подъездная сплетница, стояла на кухне, приставив стакан к стене. На самом деле такие сплетницы были незаменимы в работе полиции, поскольку именно от них можно было узнать много важной информации, но как человек, живущий в доме с картонными стенами, Алексей Лосев их терпеть не мог.

— Но знаете, — продолжила Тамара Антоновна, не замечая выражения его лица, — часто крики эти были… Как бы вам сказать? Будто вопль страха.

— Страха? — зацепился Лосев. — Антон бил Алину?

— Этого я доподлинно не знаю. Может быть, он ей просто угрожал. Тем более, скандалы ведь не главное. И без них можно было понять, что у ребят не все гладко.

— Это как же? — удивился Лосев.

— По жестам, по взглядам. Я же говорю, увлеклась книгами по психологии, а там про это много. Как люди бессознательно себя ведут в присутствии других. Например, в лифте когда вместе ехали, они стояли отдельно друг от друга, будто чужие. За руку никогда не брались, когда куда-то шли.

— Может, они просто не любители выставлять свои чувства напоказ, — пожал плечами Лосев, хотя сам так не думал. Певцы, весь пиар которых построен на страстной влюбленности друг в друга, как раз на людях должны вести себя соответствующе. Впрочем, на людях они так себя и вели, если верить информации, которую Лосев успел быстро пролистать. А соседей порой не воспринимают как посторонних.

— Так ведь раньше выставляли! — не согласилась с ним Тамара Антоновна.

— И как давно вы заметили, что в их семье разлад?