То же самое – с подчинением чужой воле. Это заставляет людей оправдываться и самоутверждаться. Чтобы избежать признания собственной беспомощности, собственной унизительной слабости, люди пытаются найти какую-нибудь причину случившегося. Они начинают думать что-нибудь вроде: «О, этот человек, должно быть, какой-то особенный, раз ему удалось разбить меня в пух и прах». Или: «Любой был бы беспомощен в такой ситуации». Все это немного утешает. Чем больше у человека уверенности в себе и самоуважения, тем больше его потребность твердить себе такие вещи. И как только он начинает это делать, расстановка сил определяется раз и навсегда.

После этого все, что тебе остается, – это сказать им два-три слова, нацеленных прямо в их гордость, и это окончательно раздавит их, а потом они будут делать все, что ты им прикажешь. Принц проделывал такое много раз со своими одноклассниками.

«На взрослых это работает точно так же, как на детях».

– В общем, один человек ищет чемодан, который сейчас у другого.

– Так ты должен сказать ему. Мол, «чемодан, который ты ищешь, у того парня в черных очках».

Принц бросает взгляд на двери вагона.

– Вообще-то я ему солгал. Человек в черных очках и с чемоданом позади нас, а я сказал тому, который ищет чемодан, что он в вагоне перед нами.

– И чего ты пытаешься этим добиться?

– Это всего лишь догадка, но я уверен, что в чемодане спрятано что-то ценное. Я имею в виду, если кто-то делает все, чтобы что-то найти, очевидно, что это что-то чего-то стоит.

Говоря, Принц вдруг понимает одну важную вещь: если мужчина, который ищет чемодан, шел в этом направлении, то есть в их сторону, то разве он уже не повстречался бы с мужчиной в черных очках? Значит, если черные очки не успел куда-нибудь спрятать чемодан, тот его сразу нашел бы, когда они столкнулись. Мог ли он его пропустить? Или, может быть, парень в черных очках спрятался вместе с чемоданом в туалете?

– Думаю, это было во втором классе, – с улыбкой говорит Принц Кимуре.

Он улыбается так широко, что на его щеках появляются ямочки. Когда он так делает, взрослые всегда ошибочно предполагают, что он – невинный ребенок, что он совершенно безобиден, и теряют всякую осмотрительность. Он всегда рассчитывает на это. И действительно, лицо Кимуры как будто немного смягчается, когда он видит улыбку Принца.

– Тогда были очень популярны карточки с роботами, – продолжает Принц. – Все мои одноклассники их собирали. В супермаркете можно было купить такую карточку за сотню иен, но я не понимал, чему они все так радуются.

– Мой Ватару не может покупать себе карточки, так что он делает их сам. До слез трогательно, правда?

– Нисколько. – Тут ему даже лгать не нужно. – Но я, по крайней мере, это понимаю. Чем покупать карточки, напечатанные кем-то в коммерческих целях, гораздо лучше сделать свои собственные бесплатно. Твой сын хорошо рисует, дедуля?

– Совсем не умеет. Просто это трогательно до слез.

– Вот как, не умеет?.. Бездарность.

Мгновение Кимура смотрит на него с непониманием, затем взрывается запоздалой яростью в ответ на оскорбление его сына.

Принц всегда очень тщательно подбирает слова. Не имеет значения, жестокие это слова или слова утешения, – он никогда не произносит их, не оценив предварительно их воздействия на собеседника. Он всегда старается контролировать, что именно и как именно говорит. Он знает, что использование таких грубых слов, как «бездарность», «ничтожество», «дрянь» и других, в повседневном общении с друзьями устанавливает определенную иерархию и напряжение сил. Даже если нет никаких оснований называть что-то «бездарным» или «ничтожным», это все равно производит впечатление. Сказать человеку что-нибудь вроде «твой отец такое ничтожество» или «у тебя такой вульгарный вкус» – это все равно что ударить в самую суть человеческой личности, туда, где ствол дерева растет из своего корня; и это эффективно.