Сводные - Жасмин Майер (2021)

Изменилось бы что-нибудь в моей головокружительной и противозаконной карьере, если бы я подошел к нему в тот день? Может быть, он предложил бы мне работу и я стал бы одним из клерков в его конторе? А может, именно он объяснил бы мне, что деревья мою организацию на самом деле волнуют в последнюю очередь?

Не знаю.

В тот день я не смог пересилить себя и подойти к нему. Почему-то думал, что не составит труда найти сына среди толпы несовершеннолетних протестующих, раз я так легко заметил его.

А потом, когда кто-то из парней принес бутылку, меня пробрала злость, что проблемы жителей волнуют его куда больше, чем собственный сын. По этой причине я и запустил пустую стекляшку в машину из кортежа.

Мы бросились в рассыпную, пьяные и обкуренные. А я решил, что на этом моя карьера и закончится, но когда после меня вызвали на ковер… То неожиданно предложили поработать еще.

Моя вспыльчивость и решимость была им только на руку. Тем, кто трусил или боялся, не было места в наших рядах. Закон мы нарушали на каждом шагу.

Менты, когда я попадал на допросы, часто спрашивали, почему я не выбрал честную работу? Я работал, но пятнадцатилетний пацан заработает разве что на сигареты и бутылку пива, а там платили сразу и хорошо.

Но потом и этого стало мало.

Я быстро смекнул, что в организации есть и другие варианты, как быстрее поднять бабла. Водить я начал рано, а когда заработал достаточно, пошел на курсы и наконец-то получил права.

Меня перевели в категорию водителей. Я подбрасывал к точке нужные группы и подбирал их, когда им нужно было спасаться бегством. Я хорошо выучил город и умел водить.

Так я попал в отборочный тур гонок, которые казались всего лишь развлечением. А были на самом деле подготовкой к чему-то более масштабному.

Кроме матери и отца, которому я не был нужен, других значимых людей в моей жизни не было. Я всегда был уверен, что моя противозаконная деятельность никак не навредит матери. Да, меня регулярно приводили в участок, но я и представить не мог, что кто-то из парней, с кем мы пили, курили и тренировались, похитит мою собственную мать, желая досадить Платону.

Во вред сотовых вышек я никогда не верил. Да что там, вся пропаганда всегда влетала в одно ухо и вылетала в другое. Но среди нас были те, кто искренне верил в опасность, которую олицетворяли вышки Дмитриева. Против них война развернулась во всем мире.

Оставить без внимания нового оператора на рынке наши тоже не могли.

Марк знал об отношениях Дмитриева с моей матерью даже раньше меня. Долго бы я в организации все равно не продержался, либо меня поставили перед фактом, что нужно доказать свою лояльность. Как? И думать не хочу. Оставаясь в доме Дмитриева, я все равно был угрозой и для матери, и Юли.

Хотя я-то думал, что если сольюсь и не стану выходить на второй тур, то от меня отстанут. Не учел, что раз я предал организацию, то и дорога была мне теперь только в застенки к Морозову.

Хотя капитан на этот раз и сыпал угрозами, а еще радовался, что на этот раз Дмитриев не стал посылать вместе со мной своего адвоката, на самом деле, все сводилось лишь к административному штрафу.

Я не участвовал в действительно опасных акциях, потому что до сих пор считался новичком. А еще всегда учитывал, что для того, чтобы однажды выйти сухим из воды, нельзя делать ничего такого, за что потом меня могли бы посадить по-настоящему.

Но пусть дело и сводилось к штрафу, таких денег у меня все равно не было. Морозов это тоже знал.

Деньги были у Дмитриева, но он на этот раз меня освобождать не торопился. А мама, похоже, решила проучить. Еще в тот раз она говорила, что больше не может мириться с тем, как я постоянно нарушаю закон, а теперь умыла руки.

Мне оставалось только ждать.

И я дождался.

— Ну, ты даешь, парень, — произносит Марк Бестужев, когда я появляюсь в кабине для свиданий. — Теперь-то за что?