В доме тепло - и мой любимый майор оделся в футболку и потертые домашние джинсы.

Я бы могла сказать ему, что в эту самую секунду только что заново, с новой и ненормальной силой, в него влюбилась но из полуоткрытых губ вырываются только забавные обрывки слов. Разобрать в этом винегрете «Ты - офигенный!» не смог бы даже человек, умеющий читать мысли.

— А куда ты дела все комбинезоны, царевна-лягушка? - Чуть-чуть щурится Антон, делая шаг в мою сторону, предусмотрительно пряча ладони в задние карманы джинсов.

— Отдыхают, - говорю почему-то шепотом, идя к нему навстречу. Тоже прячу руки за спину, и до боли сжимаю пальцы в замок.

Если дотронусь до этих рук с татуировками до самых ладоней - мне сорвет крышу.

И вот так, шаг за шагом, мы приближаемся друг к другу, идем почти как два танка -в показательную лобовую атаку. Только встречаемся в центре не с громким ударом и искрами, а потихоньку, оставляя друг между другом зазор размером с ребро ладони.

Иногда людям даже не нужно говорить, чтобы дать понять, что у них на уме.

А наши мысли настолько однозначны и синхронны, что их можно использовать в качестве слайдов для демонстрации желания. Вот оно: честное, открытое и абсолютно сумасшедшее.

— Я сдурею, Очкарик, - вымученно признается Антон.

— И я, - соглашаюсь с ним.

Поднимаю руки, тянусь к нему, обнимаю за шею и жмурюсь от удовольствия, проводя пальцами по короткому ежику волос на затылке.

Мне так сильно его не хватало все эти дни. что уже сейчас, зная, что завтра нам снова придется расстаться, я безумно по нему скучаю.

Жизнь не может быть такой жестокой с нами.

Мы просто хотим любить друг друга, наслаждаться друг другом и, когда придет срок, встретить рождение нашего ребенка. Разве это плохие желания?

Антон обнимает меня в ответ, опускает ладони на бедра, скребет по тонкому шелку.

— Сдурею без тебя, Очкарик, - уже едва слышно, губами в мой приоткрытый рот. Проводит большим пальцем по нижней губе, и когда обхватываю его и сосу, словно ненормальная, вздрагивает как от разряда тока. - Нам нельзя, малыш... Но я... Черт...

Пожалуйста, Боженька, не наказывай нас за то, что мы просто хотим жить. Мой майор берет меня под бедра, приподнимает, усаживает на кухонную тумбу. Доска с нарезанными кружочками апельсина валится на пол. Плевать. Мне хорошо.

Мне впервые за кучу времени просто хорошо, когда Антон осторожно, задерживая дыхание, разводит мне ноги и становится между ними.

— Все в порядке, малыш? - В голосе такое неприкрытое желание, что я тону в нем мгновенно и вся разу.

— Просто... - Выдыхаю, присасываюсь к его губам, словно пиявка. - Будь со мной. Хоть как-нибудь. Если... хочешь.

Он нервно прикусывает нижнюю губу и выразительно потирается об меня заменой выпуклостью в джинсах.

— Похоже, что не хочу?

Я осторожно, стараясь не делать резких движений, тянусь для более тесного контакта, обхватывая его пятками за бедра.

— Не разобрала с первого раза. - Медленно веду рукой вниз по его животу. Ниже и ниже, пока не накрываю ладонью вставший член. Царапаю поверх грубой ткани. И в груди приятно жжет от того, как остро Антон реагирует на мои касания.

Может быть, я не красивая, бледная и не сексуальная.

Но он - мой.

И прямо сейчас - весь в моих руках, такой открытый и откровенный, что одного этого достаточно, чтобы испытать удовольствие вместе с ним.

Удовольствие быть любимой несмотря ни на что.

— Очкарик, я не хочу... без тебя. - Антон вряд ли осознает, что сам толкается бедрами мне навстречу, постепенно наращивая темп.

— Замолчи, пожалуйста. Не мешай мне быть женщиной... хоть немножко.

Антон вдруг останавливается, берет мое лицо за подбородок и фиксирует так, чтобы мы смотрели друг на друга, глаза в глаза, даже боясь моргнуть. Снова толкается членом мне в ладонь.

Я выдыхаю с болезненным стоном.