Твоя на одну ночь - Ева Ройс

– Может, вам что–то говорил отец о своих делах? Потому что вас подставили именно по этой причине. Нарочно строят ловушки, чтобы вы из безысходности сдались.

Покачала головой. Он просто в один день пришел домой уставший, с погасшим взором и сказал лишь два слова.

– Я банкрот. – И сколько в этих словах горечи, разбитых в кровь мечтаний. Ведь я знала, что пришлось преодолеть отцу, он ведь поднялся с нуля на такую высоту, богатых родителей у него не было.

С того дня он начал продавать все наше имущество – начиная с самой компании, где был единоличным владельцем, и акций иных фирм до машин и специальных оборудований. И то, что у нас осталось в итоге – квартира, где мы с Ником живем, доставшаяся мне с ним от бабушки. Вместе с состоянием словно чах и отец… Наверное, из–за этих навалившихся на меня проблем, я не сразу заметила то, что начало твориться с братом.

– Есть повод думать, что мистер Скотт оставил что–то очень ценное, но качественно припрятал, – лишь фраза, а ранит, словно бритва.

Джорджина, она ведь не просто так приехала. Все же больно, потому что глубоко в душе жила глупая надежда на то, что она действительно соскучилась…

– Мать приехала с чего–то, – убито произнесла. – Понимаете, мистер МакКуин, Джорджина лет так шесть вообще о нас не вспоминала, а сейчас вдруг заявилась. Думаю, так и есть.

Дальнейший разговор прошел как в тумане. Я слышала слова мужчин, отвечала, но будто бы до меня доходило все через пелену. Эмоции, слова, окружающие – все запуталось и перепуталось. И я тоже запуталась в этой липкой паутине. В самой себе и в том, что вокруг.

– Напоследок хочу вас попросить пока мы не разберемся с этой проблемой, стараться поменьше афишировать себя, – и, пожелав хорошего дня, Эден МакКуин скрылся в толпе. От предложения Харрисона подвезти его, он отказался.

– Идем, Элизабет, – Джеймс открыл мне дверцу.

Бросив последний взгляд на место, где вдребезги разбились остатки моих розовых очков, села в машину. Люди не могут меняться. Даже если на них упадет кокос. Или даже дюжина кокосов.

А в кафе, наверное, кто–то уже наступил на эти призрачные осколки…

– Ты как? – спросил у меня Джеймс.

– Нормально. Только почва из–под ног уходит…

– Все будет хорошо, – ободряюще ответил мужчина, сжав мою ладонь.

И я почему–то поверила.

На крыльце своего дома, поддавшись странному порыву, поднялась на цыпочки и поцеловала замершего на миг мужчину. И наше дыхание смешалось, а пальцы сплелись. Хотелось тепла, а его горячее тело более чем подходило. Но наше безумие долго не продлилось – начался противный дождик. И кто–то позвонил Харрисону. Я же позорно сбежала, даже не поблагодарив его.

Брат уже вернулся домой. И, судя по запаху чего–то подгоревшего, был сильно голоден, раз взялся за готовку.

– Эй, квартиру только не спали, повар! – крикнула Нику, снимая кроссовки.

– Да ну тебя! – проорал в ответ он и закашлялся.

Ой дурак! Побежала на кухню, искренне надеясь, что тушить ничего не придется. Не пришлось, но открыла все окна, чтобы проветрить. А шедевр, который собрался есть Николас, – черное что–то, что гордо прозвали омлетом, безжалостно выбросила в мусорку. Этому нечто, предположительно, состоящему из яиц, безбожно братик льстил.

– Когда ты в следующий раз решишь что–то приготовить, то мир не выдержит, – сообщила насупившемуся парню. – Не еда, а армагеддон, честное слово!

– Иди ты пешим шагом, – он устроился в мягком кресле. – Я бы съел свой обед!

– И врачи латали бы дырку в желудке от этого деликатеса, – любезно продолжила я. И брат ведь собирался на свидание сегодня, да? – Кстати, как свидание?

– Отстой! – в сердцах произнес он. – Аппетит оказался у моей подруги неплохой, так что пришлось любоваться, как она сдувает порцию за троих.

– И что? – поинтересовалась, соскабливая со дна сковороды толстый подгоревший слой.