Миссия выполнима - Андрей Ильин (2001)

— Я решил послать вас подальше! Сказать куда или сами знаете?.. — Директор в раздражении бросил трубку на рычаги.

Наблюдатель отметил крайнюю степень раздражения «объекта».

Директор бросил трубку, выругался… И очень спокойно подумал — в идеале они должны наблюдать за ним, за его передвижениями, за его реакциями, где-нибудь оттуда, с той или той пятиэтажки. И должны слушать, кому он будет звонить и что говорить.

Ну пусть смотрят и пусть слушают, если, конечно, смотрят и слушают…

Директор вызвал своего зама и долго о чем-то кричал — показывая пальцем на прямой телефон.

Потом он успокоился. Очень быстро успокоился. Слишком быстро… И занялся текущей работой.

Он не испугался, не воспринял шантажистов всерьез — по крайней мере, так это должны были понять они. И тогда им ничего не останется, как подтвердить серьезность своих намерений делом… Завтра. В крайнем случае, послезавтра…

Больше директору никто не звонил. Слова исчерпали себя. Дальше убеждать должны были поступки.

Должен был снайпер…

Ночью снайпер вышел на заранее подготовленные позиции. Не им подготовленные, для него подготовленные. Он забрался в искусственно созданный лесной завал, где в глубине была оборудована лежанка и была оставлена раскрытая в сторону цели амбразура.

Снайпер раскатал под собой коврик, расчехлил винтовку, раскрыл ее, составляя из двух половинок целое.

Это была очень большая и очень тяжелая винтовка. Внешним видом она напоминала противотанковое, времен Второй мировой войны ружье. С таким же длинным, оканчивающимся прямоугольным набалдашником пламегасителя дулом. С таким же назначением — стрелять и попадать в цель.

Стрелок поставил винтовку на сошки, присоединил нестандартный пятнадцатикратный прицел, достал патроны. Патроны тоже были не простыми, были с приставкой «спец». Спецпатроны. Или, как говорят спортсмены-пулевики — целевые. Сошедший с конвейера «ширпотреб» давал слишком большое рассеивание, а стрелять надо было издалека.

Снайпер загнал в магазин пять пуль, проверил оружие, приложился, поводя туда-сюда дулом, проверяя, удобно ли будет работать.

Все нормально, все удобно, ничего не мешает.

Закрыл объектив и окуляр прицела специальными заглушками, набросил на казенную часть кусок черной ткани, чтобы на металл не села роса. И лишь после этого вытащил из кармана мобильный телефон, набрал номер и сказал только одно слово:

— Я готов.

Потом он лег и задремал. Спал он тихо, без храпа, вздохов и шевелений. Спал в одной и той же позе. Если ему нужно было перевернуться, он просыпался, долго прислушивался и лишь потом медленно и бесшумно перекатывался на другой бок.

Он мог и должен был спать, чтобы в результате ночного бдения «не посадить глаза». Невыспавшийся снайпер, зевающий и протирающий глаза снайпер — плохой снайпер.

И еще ему было разрешено спать потому, что здесь, в лесу, он был не один — в десяти метрах сзади и чуть сбоку его сон и его жизнь страховал приданный ему боец. Его ангел-хранитель.

В шесть часов снайпер проснулся и первое, что сделал, — отключил на наручных часах будильник, который был поставлен на десять минут седьмого, на случай, если он вдруг не проснется. Хотя пока такого не случалось.

Он отключил будильник, бесшумно потянулся, разминая тело, нашел термос, открутил крышку, выпил горячий, крепкий и очень сладкий кофе. Глюкоза помогает быстро согреться и повышает чувствительность зрения. Но одного только кофе может не хватить. Надо, пожалуй, съесть еще таблетку кофеина. Действовать он начнет примерно через полчаса, то есть как раз тогда, когда надо…

«Объект» вставал в семь часов, плюс-минус пять минут. По крайней мере, три последних дня вставал и, значит, должен был встать и сегодня.

Должен был встать через тридцать пять минут.