Миссия выполнима - Андрей Ильин (2001)

— Эти не приемлют предложенные им новые условия и вряд ли способны пойти на компромисс. У них четко выраженная собственная позиция, которая вступает в противоречие с предложенными установками по целому ряду основополагающих моментов…

— Их можно исправить?

— Вряд ли.

— Выходит, они те самые «горбатые»?

— Что вы сказали?

— Не важно…

Я все понял. Спасибо…

На чем психологические изыски закончились…

— Строиться!..

Первое отделение нале-во! И… шагом марш!..

Первое отделение перевели в соседнюю казарму, где развели по отдельным комнатам, окна которых были забраны решетками, а стулья и столы прикручены болтами к полу.

— Садитесь, пожалуйста. Я следователь военной прокуратуры майор Шанин, — представился майор. — Я хочу задать вам несколько вопросов, касающихся вашего прежнего места службы…

И майор, и еще несколько майоров и капитанов со щитами и перекрещенными мечами на петличках начали задавать вопросы. Много вопросов, даже больше, чем задавали психологи.

— Где?..

Когда?..

С кем?..

Кто?..

При каких обстоятельствах?..

Спецназовцы врали, но врали каждый по-своему, не зная, что говорит другой. Их показания сравнивали, их ловили за язык и ловили на противоречиях. Безобидные на первый взгляд вопросы в сравнении с другими вопросами, задаваемыми другим бойцам, превращались в улики и тянули за собой все новые и новые скрываемые до того факты.

В открытом бою спецназовцы могли бы положить батальон таких кабинетных чинуш, а может, два батальона… Но с ними воевали не в чистом поле и не их оружием. С ними воевали совсем другим, незнакомым им оружием — карандашом и ручкой. И поэтому они терпели поражение за поражением.

Тихими, вкрадчивыми голосами им ломали волю надежней, чем если бы вздернули на дыбу. Их натравливали друг на друга, заставляя друг в друге сомневаться и друг друга ненавидеть.

— А вот лейтенант Смаков утверждает противоположное, утверждает, что не совершал того, о чем говорите вы, а что это сделали вы. Вот, можете прочитать его показания…

И у спецназовца сводило от злости скулы… Ах он гад…

— Так кто — вы или он? И языки развязывались…

Каждый эпизод деятельности генерала Крашенинникова протоколировался, обрастая новыми подробностями. Следователи писали, дела пухли, спецназовцы сдувались…

Потом их вернули в казарму, но вернули уже другими — уже сомневающимися во всем и во всех, уже не бойцами, а подследственными, не подразделением, а группой лиц…

Потом их стали выводить на плац, в спортгородок, на полосу препятствии… Они с удовольствием бегали, прыгали и крутили на турниках «солнышко». Надоело им сиднем сидеть в четырех стенах предоставленным самим себе.

— Первое отделение, строиться!

— Куда нас?

— В тир. Посмотрим, на что вы способны. Вот и хорошо, хоть пострелять… И постреляли…

В тир шли по территории части, то и дело останавливаясь возле грибков часовых.

— Стой!..

Сопровождающий вытаскивал сопроводительные документы.

— Проходи…

По разбитым ступенькам спустились в бомбоубежище, переоборудованное под стрелковый тир. Потянули на себя тяжелые металлические двери.

— Нам налево. Повернули налево.

— Теперь сюда…

В узком, уходящем куда-то в темную бесконечность помещении остановились

Щелкнул рубильник Вспыхнули забранные в сетки лампы под потолком Высветились далекие мишени.

Тир был примитивным донельзя — без стоек, без подзорных труб, через которые можно отсматривать продырявленные мишени, и даже без висящих на стенах плакатов и инструкций, регламентирующих порядок обращения с оружием. Какой-то каменный век…

— А из чего стрелять? Оружие где?

— Сейчас.

Сопровождающий сунулся в какую-то дверь и крикнул:

— Оружие принесите, пожалуйста.