Платина и шоколад - Чацкая Настя

­ Пожалуйста, помоги мне не кричать, как в прошлый раз, Мерлин. Пожалуйста, сделай, чтобы это было не так больно.­

­ Пожал...­

­ — Круцио!­

­ Удар. Прямо в грудь. Люциус всегда бил в солнечное сплетение.­

­ Секунда — просто сбивающая с ног — а затем боль. Разрывающая. Внутри.­

­ Глубоко.­

­ Сильно.­

­ Отчаянный крик. Рёв. Разнесённый, умноженный миллиардным эхом, отдавшимся в камне и в черепной коробке.­

­ Боль.­

­ Красный туман в голове, перед глазами.­

­ Боль. Боль.­

­ Она пожирала, хрустела костями, пережёвывала мышцы и вытаскивала сосуды, будто обвязывая их вокруг шеи, душа.­ Душа.­

­ Больно. Больно, так блядски... так...­

­ Откуда-то извне — задыхающийся женский вопль:­

­ — Люциус! Остановись, пожалуйста!­

­ Выворачивает.­

­ Наизнанку.­

­ Он бьётся о пол — лицом, висками, сдирает ногти о камни, кричит. Кричит, как сопляк, размазывая слёзы по лицу.­

­ И кажется.­

­ ёще немного.­

­ и всё кончится.­

­ Сердце просто разорвётся. Спина конвульсивно выгибается так, что хребет отдаётся хрустом.­

­ Боль.­

­ Запах крови.­

­ Металл на языке.­

­ Внутренности будто наматывают на раскалённые вилы.­

­ Взгляд, почти мертвый, почти слепой — к крошечному ряду окон. Темно. Холодно. Тело сотрясается, будто само по себе. Живая рыба на раскалённой сковороде, что касается железа своим влажным, липким боком — и тут же прижаривается, прикипает. Но вновь дёргается, срывая шкуру, продолжая свою пляску.­

­ Последнюю пляску.­

­ Взгляд.­

­ Окна.­

­ Крупные хлопья снега налипают на стекло.­

­ Почти захлебнувшийся своей кровью. Болью.­

­ Разрывающая боль. А кажется, что болеть становится нечему.­

­ Что он сам — он и его тело, голый кусок кровоточащего мяса — станет сейчас этим чистым, пылающим чувством.­

­ И даже кричать.­

­ Уже.­

­ Не выходит.­

­ Но... где-то совсем далеко, будто из другой жизни, крик матери:­

­ — Прошу тебя, останови его, ...­

­— Логан! — синхронно с Нарциссой, и это имя едва не разорвало стенки мозга, возвращая в гостиную старост.­

­Мужчина замирает у самого портрета. ­

­Малфой дышит через раз — сердце вылетает из груди. ­

­Воспоминания жили в нём, оживали, и он пресмыкался перед ними. Моля мужчину, чтобы тот не обернулся на это имя.­

­Но он обернулся, и, судя по виду, на какую-то секунду растерялся.­

­Малфой почувствовал, как всё внутри подбирается, не верит. Этого не может быть — Пожиратели уничтожены. Отстранённо слизеринец понимает, что губы Логана, обернувшегося через плечо, внезапно растягивает кривая ухмылка. Похожая своим цинизмом и насмешкой на ухмылку Драко. Слизеринец хочет ответить тем же, но лишь трясёт головой. Отрывисто, недоверчиво. Так, что светлая чёлка падает на глаза.­

­— Нет.­

­Нет, нет. ­

­Нет, блядский миллион «нет»!­

­Это не может быть он. Не здесь, не в Хогвартсе. Не в мантии Министерства Магии! ­

­Логан смотрит на него, будто соизмеряя силы — свои и его. А затем медленно качает головой. Малфой не понял этого жеста. Не понял, что разглядел во взгляде мужчины. ­

­Обещание?­

­Нет. Это было предупреждение.­

­— Мыбудем держать с вами связь, мистер Малфой. — И теперь этот голос знаком. Слишком. А после — лишь закрытая дверь. Скрип портрета. ­

­Драко остался стоять посреди комнаты, сжав руки в кулаки. По спине пробегала дрожь озноба.­

­Он жив. Он работает в Министерстве. Это он.­

­В нутро вцепилось желание подбежать к двери, распахнуть её, и крикнуть вслед, чтобы он не смел приближаться к Нарциссе. Но... старик сказал, что с неё сняты обвинения. Поэтому — нужно успокоиться. Просто не брать в голову. Это не его дело. Это не то, что касается Малфоя.­