Платина и шоколад - Чацкая Настя

“ Ещё раз — и я опрокину тебя на парту прямо здесь.”

В животе свело, и гриффиндорка в млеющем, прекрасно-гипнотическом ужасе впихнула тетрадь в сумку. После чего замерла, сжимая в пальцах перо и судорожно ловя слова из лекции МакГонагалл, пытаясь выбросить из головы мысли, от которых щёки норовили зажечься румянцем.

Слишком далеки они, пожалуй, были от трансфигурации.

* * *

Эта тишина была нездоровой.

Нарцисса не помнила, когда в Мэноре в последний раз было блаженно-тихо. Извечное беспокойное гудение крови в ушах, извечное напряженное прислушивание. Извечное ожидание.

Всё это кричало даже сейчас.

Но кричало сглаженнее. Спокойнее. Как кричит ребёнок, которого мать уже прижала к груди.

Потому что сегодня филин принёс ответ от Драко. Короткое, почти торопливое письмо, которое Нарцисса уже выучила наизусть. Каждое слово.

И дневник.

Незаполненный, тонкий, напоминающий простую тетрадь, каких в ящиках стола у Люциуса были десятки. На первой странице кратко указаны правила пользования. А ниже приписка:

“ …это поможет разобраться. Я что-нибудь придумаю, но мне нужна помощь, чтобы прекратить это. Твоя помощь. Узнай у Логана. Хотя бы что-то о том, как они действуют. О том, какую роль принимает во всём его сын. Важна будет любая мелочь. Любая зацепка…”

Нарцисса трясущимися руками прятала тетрадь в самый нижний ящик стола.

Кусала губы в попытке успокоиться.

Сжимала в ледяных пальцах чашку с остывшим чаем, глядя куда-то сквозь окно, за которым собирались сумерки пятничного вечера.

Она прислушивалась к тишине поместья, делая короткие и отрывистые вдохи напряжёнными лёгкими.

Она думала.

“ …ты не хотела, чтобы я вмешивался в это дело. Ты не хотела, чтобы меня это коснулось. Но иначе всё будет только хуже. Иначе не изменится ничего. Мы что-нибудь придумаем. Но для этого нужно действовать.

Не дай Логану узнать о том, что у тебя есть связь со мной. Не пиши больше писем — делай записи здесь. Сообщай обо всём, что тебе становится известно.

Одна просьба. Не спорь. Ты сама понимаешь, что это единственный выход. Единственное возможное спасение. И ты понимаешь, что произойдёт, если об этом узнает кто-то из тех, кто…”

Руки дрогнули так, что немного чая перелилось через края чашки, и женщина вздрогнула.

Она должна передавать сыну любую информацию, известную ей о происходящем. Она должна передавать её сыну. Подводя его к этому. К черте, граничащей со смертью. Окончанием чужих жизней.

Бездумно проводя салфеткой по фалангам пальцев, женщина снова уставилась в окно. Единственный выход.

Она, скованная обетом и Мэнором, не сможет сделать ничего.

Она сойдёт с ума от осознания того, что происходит на нижних этажах особняка.

И Логан не должен ни о чём узнать.

Всю прошедшую неделю, с тех пор, как он поселился в той самой спальне, о которой женщина предпочитала не вспоминать, они почти не виделись. Только на обеде, когда он спускался в столовую. Или когда пил кофе в гостиной, расхаживая взволнованно из одного угла комнаты в другой.

При появлении Нарциссы он всегда успокаивался.

Или делал вид, что происходящее вообще мало его волнует. Заводил какой-то отвлечённый разговор.

Лишь единожды он поинтересовался, не собирается ли хозяйка поместья принять участие в одном из ритуалов.

А она тем временем вглядывалась в тёмные глаза, боясь увидеть в них что-то, что перекликалось бы с безумием в глазах мужа, которое жило в нём в последний год жизни.

Каждый час прошедшей недели Нарцисса провела, вслушиваясь в каменную тишину. Желая услышать хотя бы что-то. Боясь услышать что-то. Иногда ей казалось, что напряжение достигало такого апогея, что стоит слуху уловить один стон или одно слово — и она просто сойдёт с ума. Моментально.