Платина и шоколад - Чацкая Настя

Она хнычет, вцепившись пальцами в простыню и выгибаясь так, что спина тут же поднимается над постелью. А Малфой жадно наблюдает за ней, скользя открытым ртом по узким рёбрам, обжигая губы о горячую кожу, которая с каждым рваным вдохом натягивается на дрожащем теле. Недоумевая, как он вообще мог без этого?

Как он терпел кого-то другого в своей постели? И что это были за почти-фригидные трахи с большей частью хорошеньких девушек школы. Для чего? Чтобы понять, насколько прав сейчас стучащий в ушах вместе с разогнавшимся пульсом внутренний голос:

“Ты нужна мне. Ты нужна мне. Нужна”.

— Моя девочка, — хрип касается её пупка, от чего живот тут же втягивается. А через секунду пальцы судорожно дёргают Драко за свитер.

— Сними… — у неё срывается голос, а руки уже тянут наверх, стаскивая попутно колючую ткань.

И он тоже слегка выгибает позвоночник, чтобы облегчить эту задачу. И следующую — когда пальцы хватаются за ремень его брюк, а затем, словно передумав, скользят по ткани вниз, прижимаясь к бугру под плотной материей. И низкий, тяжёлый стон заставляет её прикусить губу, поднимая горящие глаза, вглядываясь в лицо Малфоя.

Он сухо сглатывает, цепляясь за этот взгляд, стискивая её тазовые косточки руками так, что назавтра точно останутся отметины. А потом пальцы начинают лихорадочно расстёгивать ремень синхронно с его собственными пальцами, которые уже ловко стаскивают с Грейнджер джинсы.

Чувство, которое прошивает всё существо, когда два обнажённых тела соприкоснулись, переворачивает в Малфое всё. Прошивает алой, горящей нитью. Грубыми стежками.

И оба замирают на мгновение, глядя друг другу в глаза.

Так близко, что смешивается дыхание. Так глубоко, что можно задохнуться от катастрофического желания. Драко слышит собственное звериное рычание, когда чувствует скользящую под ладонью кожу; когда ведёт рукой по её бедру, вверх и немного вбок. Жадно глядя, как дрожат тёмные ресницы, когда ладонь касается влажного тепла, а Грейнджер снова тихо всхлипывает, выгибаясь навстречу прикосновению.

Мокрая. Такая мокрая, что два пальца сразу без труда скользят внутрь, заставляя её дёрнуться, снова вцепившись в простынь и резко рванув материю на себя.

— Ещё.

Короткая приказ-просьба-мольба срывается с искусанных губ.

Он снова рычит, наклоняясь, всасывая в себя кожу её плеча, двигая пальцами сильнее и резче.

— Ох… ещё! Да, да, так… Боже…

Горячие, тугие стенки под подушечками напряжены до предела, как и он сам, как и воздух, пропитавший Башню. Дыхание такое тяжёлое, что лёгкие вот-вот откажут. Смотреть на неё, до крови из глаз.

Вздрагивающую и движущуюся в такт его руке так нужно, что это почти одержимость. Как вздрагивает её грудь. Как безостановочно движется упругое горло под тонкой кожей шеи.

И стоны. Господи, как она стонала.

— Драко…

Бах. Сердце остановилось бы, если бы не разрывалось от лихорадочных ударов.

— Драко… кажется, я сейчас…

Твою мать.

Живот свело, когда пальцы с хлюпающим звуком выскользнули из неё. Огромные глаза распахиваются, глядя разочарованно, с отчаянной, яростной просьбой. Бёдра напрягаются в попытке сжаться, потереться друг о друга, но трутся только о бока Малфоя. Так, что он тут же слышит свой прерывающийся от сдерживаемого желания голос:

— Сейчас. Господи, сейчас.

И в следующий миг впивается в дрожащие губы, одновременно с тем, как член резким толчком входит в неё, узкую, тугую, сразу на всю длину так, что Грейнджер отчаянно мычит в неразорванный поцелуй, а Драко замирает. Отчаянно стараясь не шевелиться, чувствуя, как горячие волны одна за одной бьют в низ живота синхронно с тем, как судорожно и сильно сокращаются мышцы Гермионы вокруг него.