Платина и шоколад - Чацкая Настя

Какое-то время она всё ещё стояла у Драко за спиной, после чего мягко оттолкнулась от жёсткой спинки стула и пошла в сторону лестницы. Ей нужно было обдумать всё. И успокоиться, привести мысли в видимость порядка.

Однако стоило ей ступить на первую ступеньку, голос Малфоя коснулся ушей:

— Что ты вообще делала в моей комнате?

Этот вопрос. Верно, не дурак ведь.

— Я пришла за туфлями. Они остались… там, — ответила, не поворачиваясь.

— Искала их у меня на столе?

— Малфой…

Он молчал. Поэтому Грейнджер слегка нахмурилась, повернувшись через плечо.

— Мне стало интересно.

Разве не честность в таких случаях — лучший советник?

— Ладно. В последнее время я забываю о том, что ты гриффиндорка, которой нужно повсюду сунуть свой нос.

— Ладно.

— Это не комплимент, — вздохнул Драко.

А затем на страницах дневника снова начали проявляться слова, что полностью отвлекло внимание Малфоя.

Гермиона поспешила наверх. И почему-то перед тем, как лечь в постель, решила не запирать дверь в их смежную ванну.

* * *

Сраный Томпсон уехал.

Он, мать его, выбрал не лучшее время для командировки. С этим согласился даже профессор Снейп, который в течение недели несколько раз просил Драко остаться после занятий и — после наложенного на кабинет заклинания заглушения — задавал вопросы, касающиеся Нарциссы и ситуации в Мэноре.

Мать сказала, что Томпсон должен вернуться в Министерство только через несколько дней, и связь с ним можно будет установить именно тогда. А Малфой не мог контролировать ненормально огромный узел напряжения, затягивающийся в груди. С каждым часом, с каждым днём. И этот узел грозил вот-вот разорваться, стоило Миллеру показаться на горизонте. И — тем более — около Грейнджер.

Единственное, что помогало удерживать себя в руках, это Забини.

— Успокойся. Он ничего не сделает. Мы в библиотеке, здесь полно людей. Малфой. Малфой, блять.

Драко перевёл острый, почти режущий взгляд на мулата, который сидел за столом напротив него и показано-безразлично листал учебник.

— Я знаю. Просто посмотрел.

— Восьмой раз за минуту, дружище.

Восьмой? А казалось, что двадцатый.

Он сжал губы и остервенело уставился в какие-то пергаменты, сваленные кучей на столе.

Сегодня была среда, и Гермиона снова занималась с патлачом заклинаниями. Они сидели в другом углу помещения так, что было видно только её спину, болезненно-ровную, и бок урода-Курта.

За последние три дня Драко не сводил с девушки глаз, контролируя едва ли не каждый шаг. Либо он, либо Забини. По крайней мере, в те моменты, когда рядом не было её дружков и был Миллер. Который, к слову, вёл себя, как и раньше. Отнюдь не было похоже, что человек планирует сдохнуть от проклятия.

Он был действительно слишком спокоен. Как будто уверен в гладком и запланированном исходе всей ситуации. Это заставляло сжимать кулаки и бессильно скрипеть зубами.

Грейнджер держалась молодцом. Несмотря на бледность и на некоторую отстранённость, которую вполне можно было понять. Они общались редко, но это была не та злая тишина, которую оба уже досконально изучили. Это была та тишина, которая называлась понимающей. Каждый вечер они сидели в гостиной, изредка ведя разговор с Нарциссой, которая сообщала, что Логан в Мэноре готовит всё к ритуалу.

В такие моменты страх был куда ощутимее, чем днём.

А потом они расходились спать. И.

Их двери в спальни были открыты. Сначала Гермиона просто не заперла её на ночь после того, как узнала обо всём.

На следующий день оставила небольшую щёлку, которую Драко заметил утром, отправляясь в душ.

А вчера и вовсе не закрыла. Как и Малфой, решив, что так будет куда безопаснее. Если вдруг что.

Поэтому когда сегодняшним утром Драко открыл глаза и первым, что увидел, была круглая лохматая морда её кота, это почти не вызвало удивления.