Подкидыш - Филиппа Грегори (2013)

— Шпион! — тихо проворчал Фрейзе, почти не открывая рта и склоняясь к уху своего нового господина. — Точно шпион! Видал я таких! Физиономия бледная, как у аристократа, и ручки нежные; а уж смотрит-то своими карими глазами так, будто в душу тебе заглядывает. Голова бритая, как у монаха, а одежда небось как у настоящего господина! Шпион — и никаких сомнений! Вот только за кем ему тут шпионить? Уж точно не за мной. Я ведь ничего особенного не делаю, да и не знаю ничего. Значит, шпионить ему остается только за тобой, за моим молодым господином, за моим маленьким воробушком. Нас тут только трое, не считая лошадей, а лошади, как известно, — не еретики и не язычники, а всего-навсего честные животные.

— Он к нам приставлен, чтобы быть мне помощником, — с некоторым раздражением пояснил Лука. — И нам придется путешествовать с ним вместе вне зависимости от того, нужен мне такой помощник или нет. Так что ты бы лучше попридержал свой язык.

— Ну а мне он нужен, такой помощник? — Теперь Фрейзе уже обращался к своей лошадке. — Нет. Мне он и вовсе ни к чему, потому что я никакими такими делами не занимаюсь и ничего такого не знаю, а если б чем таким и занимался, так уж точно ничего записывать бы не стал — не доверяю я тому, что на бумаге написано. И потом, я ведь ни читать, ни писать все равно не умею.

— Вот дурак! — бросил клирик Пьетро, проехав мимо и услышав разговор Фрейзе с конем.

— Он говорит, что я дурак, — снова обратился Фрейзе к своей покорной слушательнице, а может, к дороге, медленно тянувшейся в гору, — хотя это легко сказать, да трудно доказать. Впрочем, меня еще и не так обзывали.

Весь день они ехали по узкой тропе, протоптанной скорее козами, чем людьми; извилистая тропа эта все поднималась вверх, словно стремясь увести их как можно дальше от плодородной долины, окруженной пологими холмами, на склонах которых росли оливы и виноград. И действительно, вскоре они уже достигли зоны лесов и ехали теперь под сенью огромных буков, листва которых уже начинала отливать золотом и бронзой. А ближе к вечеру, когда закатные лучи окрасили купол небес в нежно-розовые тона, клирик вытащил из внутреннего кармана письмо и сказал Луке:

— Вот. Мне было приказано передать тебе это письмо на закате. Прости, если прочтешь дурную весть, но я, право, не знаю, что там написано.

— А кто дал тебе это письмо? — спросил Лука. На блестящей и гладкой печати, скреплявшей свернутый лист бумаги, не было никакого герба.

— Тот господин, которому служу я; тот же, что и тобой командует, — сказал Пьетро. — Именно так ты и впредь будешь получать от него дальнейшие указания. А мне он просто называет определенный день и час, когда я должен тебе эти указания передать. Иногда, правда, еще и место нужное указывает.

— Значит, ты все это время, с самого начала, прятал это письмо в кармане? — поинтересовался Фрейзе.

Клирик снисходительно кивнул.

— Что ж, в таком случае его всегда можно перевернуть вверх тормашками и хорошенько встряхнуть, — шепнул Фрейзе на ухо Луке.

— Нет, никого мы встряхивать не будем, — шепотом ответил ему Лука. — Мы все будем делать в соответствии с полученными указаниями. — И, небрежно набросив поводья на плечо и освободив руки, он сломал печать и развернул письмо. — Здесь написано, что сейчас мы должны направиться в аббатство Лукретили. Там два монастыря — мужской и женский, — которые расположены в двух отдельных строениях. Наше расследование будет касаться женской половины аббатства. Там нас уже ждут. — И он, свернув письмо, протянул его брату Пьетро.

— А там не говорится, как поскорее это аббатство найти? — с унылым видом спросил Фрейзе. — Иначе придется нам где-нибудь под деревом ночевать; да и на ужин ничего, кроме хлеба, не осталось. Ну разве что еще, пожалуй, буковых орешков набрать. Тут ими просто обожраться можно, хотя что от них толку. Хотя если мне повезет и если я хотя бы один гриб к ужину найти сумею…