Игра Нептуна - Фред Варгас (2006)

— Ни одного. Шла война, сами понимаете. Кухарка умерла, я проверила в архивах. Комиссар, а разве наш судья мог быть тем убийцей? Ведь ему в сорок четвертом исполнилось сорок.

— Жозетта, он на пятнадцать лет моложе.

XLIX

Адамберг бродил по узким улицам Коллери, спиной чувствуя, что из-за занавесок за ним наблюдают. Убийство произошло пятьдесят девять лет назад, а ему требовалось найти живую память. Маленький городок пропах мокрой листвой, ветер разносил по окрестностям затхлый запах зеленых прудов Солони. Ничего общего с величавым порядком, царящим в Ришелье. Небольшое местечко с разномастными теснящимися в ряд домами.

Какой-то малыш показал ему дом мэра на площади. Адамберг предъявил удостоверение на имя Дени Лампруа и сказал, что приехал по поводу семьи Гийомон. Глава города был еще не стар и лично Гийомонов не знал, но все жители Коллери помнили ту трагедию.

В Солони, как и в любом другом маленьком местечке, невозможно добыть информацию быстро, задав пару вопросов на пороге двери. Парижская стремительность и раскованность были здесь не к месту. В пять вечера Адамберг сидел за покрытым клеенкой столиком и пил водку. Здесь никого не волновало, что он не снимает шапку. Мэр тоже остался в кепке, а его жена — в платочке.

— Обычно, — объяснял полнощекий, снедаемый любопытством мэр, — мы раньше семи пить не начинаем. Но визит комиссара из Парижа — это исключительный повод. Я прав, Жислен? — Он обратился за поддержкой к жене.

Жислен, чистившая на краешке стола картошку, устало кивнула, поправив пальцем огромные очки с замотанной пластырем дужкой. В Коллери люди живут небогато. Адамберг взглянул на женщину, проверяя, вычищает ли она ножом глазки, как Клементина, или нет. Она вычищала. Удаляла яд.

— О деле Гийомонов, — продолжил мэр, прихлопнув пробку ладонью, — у нас всегда говорили. Мне было пять, когда я впервые о нем услышал.

— Детям не следует знать о таких вещах, — сказала Жислен.

— Дом с тех пор стоял пустым. Никто не хотел его покупать. Люди боялись привидений. Глупости, конечно.

— Само собой, — пробормотал Адамберг.

— В конце концов его снесли. Поговаривали, что у этого Ролана Гийомона всегда была беда с головой. Не знаю, так это или нет, но нужно быть законченным психом, чтобы насадить мать на вилы.

— На вилы?

— Если кого-то убивают вилами, я называю это «насадить на вилы». Я не прав, Жислен? Всадить заряд дроби, прибить соседа лопатой — это я понимаю. Не одобряю, конечно, но такое случается — в приступе гнева. Но вилы… Простите, комиссар, это дикость.

— К тому же он убил родную мать, — добавила Жислен. — А что вы пытаетесь раскопать в той старой истории?

— Ролана Гийомона.

— Логично, — согласился мэр. — А как же срок давности?

— Один из моих людей приходится каким-то родственником папаше Гийомону. Его это мучит. Так что дело, в некотором роде, личное.

— Ну, тогда конечно. — Мэр (совсем как Трабельман, подумал комиссар) выставил вперед ладони, давая понять, что детские воспоминания — уважительная причина. — Думаю, не очень-то приятно иметь родственника-убийцу. Но вы не найдете Ролана. Он погиб в маки, все так говорят. В войну здесь было жарко.

— Вы знаете, чем занимался его отец?

— Он работал по металлу. Хороший человек. Удачно женился на достойной девушке из Ферте-Сент-Обен. А кончилась ее жизнь — подумать только! — кровавой баней. Я прав, Жислен?

— В Коллери остались люди, знавшие семью? Кто-нибудь, кто мог бы рассказать мне о Гийомонах?

— Наверное, Андре, — сказал мэр, немного подумав. — Ему скоро стукнет восемьдесят четыре. В молодости он работал с Гийомоном-старшим.

Мэр взглянул на ходики.

— Поторопитесь, пока он не сел ужинать.