Дама в черном - Гастон Леру (1993)

Я рассказал также, как однажды, случайно попав в Елисейский дворец, он ощутил аромат Дамы в черном и увидел, что следует за мадемуазель Станжерсон. Нужно ли что-нибудь объяснять? Можно лишь предположить, какие чувства владели Рультабилем со времени событий в Гландье и особенно после его поездки в Америку. Как не понять все колебания, все перемены настроения молодого журналиста. Сведения о ребенке жены Жана Русселя, привезенные Рультабилем из Цинциннати, внушили ему мысль, что этим ребенком мог быть он. Инстинктивно его так сильно влекло к дочери профессора, что он едва сдерживался, чтобы не сжать ее в своих объятиях с возгласом: «Мама!» И он убегал, как убежал из церкви, чтобы не выдать тайны, которая жгла его сердце. Он боялся: что, если она оттолкнет его? Его, маленького воришку из колледжа в Э., сына Русселя-Бальмейера и наследника преступлений Ларсана! Что, если он больше ее не увидит, не сможет жить рядом с ней и вдыхать ее божественный аромат, аромат Дамы в черном? Каждый раз, завидев ее, он подавлял в себе страстное желание спросить эту женщину: «Ты ли это, Дама в черном?»

Мадемуазель Станжерсон сразу же полюбила его после событий в Гландье. Если это действительно она, то, без сомнения, полагает своего сына погибшим. А если не она? Разве можно рассказывать ей, что он убежал из колледжа, обвиненный в краже? Нет, разумеется, нет!

Мадемуазель Станжерсон часто спрашивала Рультабиля:

— Где вы воспитывались, мой друг, где учились в школе?

— В Бордо, — отвечал он, страстно желая иметь возможность ответить: «В Пекине».

Но подобные сомнения не могли продолжаться бесконечно. Если это была действительно его мать, то Рультабиль смягчил бы ее сердце. В поисках следов Дамы в черном Рультабиль отправился в Трепор и Э. Эта экспедиция не принесла бы необходимых результатов, но письмо Матильды, переданное мной в поезде, дало ему наконец уверенность, которую он искал. Я не читал этого письма. Оно слишком священно для моего друга, и никто его не увидит. Но я знаю, что оно содержало нежные упреки его дикарству и отсутствию доверия к ней. В конце письма сообщалось, что ее интерес к нему вызван не столько оказанными им услугами, сколько воспоминанием о маленьком, нежно любимом ею мальчике, сыне ее подруги, который покончил жизнь самоубийством девяти лет от роду. Рультабиль ей казался очень похожим на него.

V. Паника

Дижон, Лион, Макон. Там, наверху, над моей головой, Рультабиль не спал. Я тихо окликнул его, но не получил ответа, хотя мог поклясться, что он бодрствует. О чем он думает, и что придает ему такое спокойствие? Я вижу еще, как он уверенно поднимается в приемной и решительно произносит: «Идемте». Куда он решил отправиться? Конечно же к той, которой угрожала опасность, ведь только он один и мог ее спасти. К своей матери, которая никогда этого не узнает. «Эта тайна должна остаться между вами и мной. Ребенок умер для всех, кроме вас и меня».

Мужественная и героическая душа, ощутившая, что Дама в черном, которая нуждается в его помощи, не захочет покупать спасение ценой вражды между отцом и сыном. Куда может привести эта вражда? К какому кровавому конфликту? Следует все предвидеть и иметь свободные руки, чтобы ее защитить. Не так ли, Рультабиль?

Рультабиль так спокоен, что мне не слышно его дыхание. Я склоняюсь над ним и вижу его открытые глаза.

— Знаете, о чем я думаю? — спросил он. — О телеграмме из Бурга, подписанной Дарзаком, и из Баланса, отправленной Станжерсоном.