Тайна леди Одли - Мэри Брэддон (2009)

Сумасшедшие дома достаточно велики и многочисленны, но когда подумаешь, как много беспомощных бедняг разбивают себе лбы об это несокрушимое постоянство внешнего мира, в то время как внутри у них царит кипение страстей и ураган чувств; когда вспомнишь, как много умов балансируют на тонкой грани между рассудком и безрассудством, сумасшедшим сегодня и здравомыслящим завтра, душевнобольным вчера и нормальным сегодня, то начинает казаться, что таких домов должно быть еще больше.

Роберт велел кэбмену остановиться на углу Ченсери-Лейн, поднялся по ярко освещенной лестнице в обеденную залу «Лондона» и уселся за одним из уютных столиков, ощущая внутри себя скорее пустоту и усталость, чем здоровый аппетит. Он зашел в этот роскошный ресторан, чтобы пообедать, поскольку ему было просто необходимо что-нибудь поесть, и было гораздо легче получить хороший обед у мистера Сойера, чем очень плохой у миссис Мэлони, чье воображение не простиралось дальше котлет и жареного мяса. Напрасно пытался учтивый официант вызвать у бедного Роберта чувство должного уважения к вопросу принятия пищи. Роберт пробормотал, чтобы тот принес ему что-нибудь по своему усмотрению, и дружелюбный официант, знавший Роберта Одли как частого гостя за их маленькими столиками, вернулся к хозяину с печальным лицом и с известием, что Роберт Одли, живущий на Фигтри-Корт, сегодня явно не в духе. Роберт съел обед и выпил пинту мозельского, почти не ощущая превосходного вкуса яств и аромата вина. Мысленный монолог все еще продолжался, и молодой философ современной школы приступил к обсуждению модного вопроса о суетности всего в этом мире, о том, что глупо идти по дороге, ведущей в никуда, или трудиться в поте лица над тем, что не имеет значения.

«Я принимаю власть этой бледной девушки с величественными чертами лица и спокойными карими глазами, — размышлял он. — Я уважаю ум, который сильнее моего, уступаю и склоняюсь перед ним. Я изменил основному принципу своей жизни и пострадал от своего безрассудства. На прошлой неделе я обнаружил два седых волоска на своей голове, а у глаз появились морщины. Да, я явно старею, но почему… почему так должно быть?»

Он отодвинул тарелку и приподнял брови, рассматривая крошки хлеба на узорчатой скатерти, и продолжая раздумывать над этим вопросом.