Исповедник - Дэниел Силва (2006)

Мысли невольно возвращались к тому, с чем он столкнулся в Мюнхене: руны и свастика на стене в квартире Бенджамина; кровавое пятно на полу, там, где умер друг; детектив Вайс, преследовавший его по ночному городу. Теперь к этим образам добавились новые: угрюмый, сырой подвал монастыря Бренцоне; мать-настоятельница, спускающаяся по крутой каменной лестнице.

Габриель не сомневался, что Бенджамина убили те, кто хотел заставить его замолчать. Только это объясняло отсутствие компьютера в квартире, как и отсутствие вообще каких-либо свидетельств того, что убитый писал книгу. Зная, над чем работал покойный, Габриель сумел бы определить, кто и почему убил его. К сожалению, у него не было почти ничего, за исключением свидетельства пожилой монахини, утверждавшей, что Бенджамин собирал материалы о евреях, нашедших во время войны убежище в монастырях и других церковных учреждениях. В общем, эта тема не казалась настолько опасной, чтобы устранять разрабатывающего ее человека.

Расплатившись по счету, Габриель направился к отелю. Он не спешил и не смотрел по сторонам, а брел по узким извилистым улочкам туда, куда они вели. И мысли его, как будто отражая это блуждание по вечернему городку, тоже текли наугад, тычась в тупики. Инстинктивно он подошел к проблеме с точки зрения реставратора. Книга Бенджамина стала для него картиной, пострадавшей настолько сильно, что осталось только полотно с несколькими пятнами цвета и фрагментом первоначального наброска. Если бы Бенджамин был одним из старых мастеров, Габриель изучил бы все другие его работы. Проанализировал бы технику и основные тенденции письма того периода. Короче говоря, прежде чем приступать к реставрации, собрал бы как можно больше самого разного рода сведений о самом художнике.

Пока в распоряжении Габриеля было слишком мало материала, чтобы браться за дело, зато прогулка по улицам Бренцоне преподнесла ему еще одно малоприятное открытие: во второй раз за последние дни его взяли под наблюдение.

Свернув за угол, Габриель быстро миновал ряд уже закрытых магазинчиков и, оглянувшись, обнаружил преследователя – неясную тень худого и сутулого человека, передвигавшегося с ловкостью бродячего кота.

Габриель проскользнул в темный подъезд жилого дома и замер, прислушиваясь. Шаги стали затихать, а потом и вообще растаяли в ночи. Габриель вышел на улицу и направился к отелю. Хвост исчез.

Консьерж по имени Джанкомо все еще дежурил за стойкой. Бережно, словно бесценную реликвию, протянув гостю ключ, он поинтересовался, как понравился синьору ужин.

– Спасибо, все было замечательно.

– Может быть, завтра вечером вы почтите своим вниманием нашу кухню.

– Возможно, – небрежно бросил Габриель, опуская ключ в карман. – Мне хотелось бы взглянуть на счет Бенджамина за те два дня, которые он провел здесь. Меня особенно интересуют телефонные звонки. Не исключено, что они помогут мне в расследовании.

– Конечно, синьор Ландау, я понимаю, но, боюсь, предоставление такого рода информации является нарушением проводимой отелем политики полной конфиденциальности. Уверен, вы и сами это прекрасно понимаете.

Габриель указал на то, что поскольку Бенджамин уже не числится среди живых, то и беспокойство по поводу нарушения тайны его частной жизни несколько неуместно.

– Извините, но правила распространяются как на живых, так и на мертвых, – заявил консьерж. – Вот если такого рода информацию затребует полиция, то мы, разумеется, будем обязаны ее предоставить.

– Эта информация очень важна для меня, – пояснил Габриель. – Я бы даже хорошо заплатил за нее.

– Вы бы заплатили? – Портье потер подбородок. – Полагаю, эти сведения обойдутся вам в пятьсот евро. – Он выдержал паузу, давая гостю возможность переварить услышанное. – И конечно, авансом.

– Конечно.

Габриель отсчитал деньги и положил их на стойку. Джанкомо провел над банкнотами рукой, и они исчезли.