Исповедник - Дэниел Силва (2006)

– Марио, через шесть недель почтенная церковь Святого Захарии должна снова открыться перед публикой. Если она не откроется через шесть недель, восстановленная в прежнем величии, меня отволокут в подвал Дворца дожей и предадут ритуальной казни, выпустив кишки наружу. Я достаточно ясно выражаюсь? Если ты не закончишь Беллини, моя репутация будет погублена.

– Мне уже немного осталось, Франческо. Надо лишь уладить кое-какие личные дела.

– Что за дела?

– Смерть близкого человека.

– Правда?

– Не задавай мне больше вопросов, Франческо.

– Делай то, что нужно, Марио, но запомни одну вещь. Если я посчитаю, что Беллини в опасности, что ты можешь не успеть отреставрировать его к сроку, то сниму тебя с проекта и передам дело Антонио.

– Ты не хуже меня знаешь, что Антонио не тот человек, который в состоянии отреставрировать Беллини.

– А что еще ты мне предложишь? Заняться этим самому? Ты не оставляешь мне выбора.

Гнев Тьеполо, как обычно, быстро улетучился, и он налил себе еще рипассо. Габриель взглянул на стену за спиной хозяина офиса. Среди фотографий отреставрированных фирмой Тьеполо церквей и школ одна привлекла внимание гостя. На ней Тьеполо прогуливался по ватиканскому саду с самим папой римским Павлом VII.

– Ты удостоился личной аудиенции у папы?

– Вообще-то это никакая не аудиенция. Все было не так формально.

– Расскажи.

Франческо опустил голову, потом сдвинул в сторону бумаги и порылся в ящике стола. Даже малоопытный дознаватель понял бы, что он не горит желанием отвечать на этот вопрос.

– Я не люблю об этом говорить, но мы с его святейшеством старые друзья.

– Вот как?

– Когда святой отец был патриархом Венеции, мы довольно тесно сотрудничали с ним. Его самого можно назвать в каком-то смысле реставратором. О, какие между нами вспыхивали баталии! Сейчас у нас прекрасные отношения. По крайней мере раз в месяц я езжу в Рим, чтобы поужинать с ним. Он всегда готовит сам. Специализируется на тунце и спагетти, но каждый раз пересыпает красного перца, так что потом мы всю ночь потеем. Настоящий боец! И кулинарный садист.

Габриель поднялся и улыбнулся.

– Ты ведь не подведешь меня, Марио? – с надеждой спросил Тьеполо.

– Подвести друга il papa? Конечно, нет, Франческо. Увидимся через пару дней.

Старое гетто казалось вымершим – дети не играли на площади, в кафе не сидели старики, из высоких жилых домов не доносилось ни единого звука. Только в нескольких домах горел свет, и лишь на мгновение на Габриеля пахнуло ароматом мяса и жарящегося в оливковом масле лука. Если бы не эти мимолетные признаки жизни, он вполне мог почувствовать себя человеком, забредшим в город-призрак, место, где сохранились дома и магазины, но которое уже давно покинули люди.

Булочная, где он в последний раз встречался с Шамроном, была закрыта. Габриель прошел дальше по улице, до дома номер 2899, табличка на двери которого сообщала, что здесь расположена еврейская община Венеции. Он нажал кнопку звонка, и ему почти сразу же ответил женский голос невидимого интеркома:

– Да, чем могу помочь вам?

– Меня зовут Марио Дельвеккио. Мне нужно встретиться с раввином.

– Подождите секундочку, пожалуйста.

Габриель повернулся спиной к двери и оглядел площадь. Секундочка растягивалась. На оккупированных Израилем территориях шла война. Все нервничали. По всей Европе еврейские общины усиливали меры безопасности. Венеция пока оставалась в стороне, но в Риме, во французских и австрийских городах уже осквернялись кладбища и синагоги, а сами евреи подвергались нападениям на улицах. Газеты писали, что такой волны открытого антисемитизма, захлестнувшей континент, не было со времен Второй мировой войны. В такие времена Габриель сожалел о том, что вынужден скрывать свою национальную принадлежность.