Жасмин - Алекс Белл (2016)

Я стряхнула снег с одежды и огляделась. Обыкновенный сосновый бор, в котором невозможно было выделить какой-то участок, потому что они ничем друг от друга не отличались. Я посмотрела вниз на снег и поняла, что еще не заблудилась, несмотря на то, что след лошадки давно простыл. Ведь остались мои следы, и по ним я могла вернуться к машине, как только захотела бы.

Следы заканчивались там, где я стояла, но стоило мне приглядеться получше, и я увидела вереницу крошечных следов от копыт, исчезающую в чаще леса. Я застыла в нерешительности. Стоит ли мне собрать всю волю в кулак и пойти за ней? Или лучше вернуться к машине? Мне очень хотелось вернуться, залезть в салон, запереть все двери, свернуться от ужаса в клубок на заднем сиденье и в таком положении ждать утра.

Что-то в этом лесу было вне пределов моего понимания — что-то заплело мои волосы в косички.

Пожалуй, самым разумным было вернуться к машине... и я почти так и сделала. Мое желание досадить Бену уступило желанию выбраться из леса, и мне подумалось, может быть, поиск лебединой песни просто не стоил того. И если поразмыслить... что я стану делать, когда найду её? Уж точно не продам, тем более, что понятия не имею как, кому и куда нужно продавать раритеты...

Я покачала головой и сделала шаг назад, к машине. Но остановилась. Грудь изнутри обожгло чувство страшной потери — сегодня это впервые случилось не во время сна.

Обычно я испытывала подобное ощущение только первые несколько секунд после пробуждения — это пронизывающее чувство, будто ты потерял что-то невосполнимое — но оно не имело отношения к Лиаму, и я никак не могла понять, что же еще такого ценного я могла потерять. Лукас упоминал о чем-то таком на озере Альпзее. Ему откуда-то было известно об этом, и он сказал мне, что я смогу вернуть «это», только найдя лебединую песню, и как можно быстрее.

У меня не было ни малейшей причины доверять Лукасу. На самом деле, я совсем ему не доверяла, ведь как оказалось, он был в дружеских отношениях с Беном. Но и отрицать это чувство утраты тоже было невозможно. Самым страшным было то, что я понятия не имела, чем оно вызвано. И я вдруг почувствовала, как во мне возникла какая-то странная убежденность, что если я сейчас вернусь к машине, то так и не узнаю, откуда это чувство появлялось во мне. Я навсегда упущу возможность узнать правду. Поэтому я сделала глубокий вдох и тихо, насколько это было возможно, пошла по следам крошечных копыт, оставленных на снегу, старясь тешить себя мыслью, что в любую минуту могу по своим следам найти дорогу к машине — как Гензель и Гретель нашли дорогу домой по хлебным крошкам.

Какое-то время я шла быстро, надеясь догнать лошадку. Снег под ногами скрипел, ветви деревьев так и норовили зацепить мою одежду и запутаться в моих волосах. Минут пять я провела в полной тишине. Если рядом и были какие-то животные, то я их не слышала. У меня сложилось такое впечатление, что я единственное живое существо в этих горах. И только мне стоило об этом подумать, как откуда-то неподалеку раздалось пение лебедя. Как же это было красиво, в жизни не слышала ничего прекраснее. Я слышала пение ангела — меня окружил, будто снег, падающий мягкими хлопьями, ясный, серебристый голос. Он доносился со стороны, куда ускакала лошадка. И я, очарованная этой песней, отчаянно захотела как можно скорее оказаться ближе, совершенно не замечая, насколько шумно я это делала.