Свет надежды - Вера Чиркова (2015)

Это его мудрые, вечно молодые зелёные глаза строго смотрят в зал из-под белых бровей с изящно очерченного, божественно красивого лица, обрамлённого спадающими на плечи белоснежными волосами. И ученики в светлых простых одеждах, сидящие и полулежавшие на траве вокруг него, тоже легко узнаваемы. Как и принятые Астандисом в обитель девы, плетущие чуть поодаль пышные венки из васильков и ромашек. Все они были так же живы, как в момент, когда художник торопливо чертил на холстах эскизы предстоящей картины, и занимались своими немудрёными делами, тихо переговаривались, передавали друг другу свитки и книги, с хрустом грызли яблоки.

А на полу зала совершенно беспорядочно, порознь и группами сидели зачарованно следившие за происходящим по ту сторону рамы жрецы, и, судя по их количеству, Итхам был далеко не первым, узнавшим невероятную новость.

– Как долго они собираются, – вздохнул Астандис, – у меня не так много времени. Поторопи их, Станард.

Один из сидевших поодаль учеников отложил свиток, встал, подошёл к краю картины и спокойно шагнул в зал. Взялся за цепочку священного серебряного колокола, сзывающего обитателей храма в ритуальный зал, и трижды прозвонил. А потом подошёл к сидящим на полу жрецам и, безошибочно выбрав самых младших служителей, указал им пальцем на дверь.

– Идите и быстро приведите сюда остальных. Всех, до единого.

И ещё не замер под высокими сводами отзвук его уверенного голоса, а служки уже дружной толпой торопливо ринулись за дверь, спеша исполнить поручение.

– Пока они собираются, я хочу пояснить, зачем вызвал вас в этот зал, – благодушно сообщил Астандис, но у многих начали дрожать колени.

Знать бы загодя… что однажды он действительно может вернуться, как обещал, уходя, разве осмелились бы они хоть в мыслях преступить его заветы?!

– Я хочу проверить… – оглядев служителей, неторопливо продолжил святой, – верно ли вы понимаете мои слова, точно ли исполняете наказ защищать и лечить страждущих, кормить голодных и привечать обездоленных? Но я не стану оскорблять проверкой тех, кто сам знает за собой вину и не считает себя достойным службы в этом храме. Я просто поставлю в этом зале две двери. В одну могут выйти все, кто не готов к испытанию и хочет заняться другим делом. А в другую я сам отправлю тех, кто не сможет примерить мою рубаху. Настоящую… а не ту, которая лежит в том сундуке последние пятьдесят зим.

С этими словами он сдёрнул с плеч рубаху и бросил бродившему по залу ученику. Тот ловко поймал белоснежную ткань, бережно встряхнул и повесил на высокую спинку стоящего под окнами кресла для верховного жреца. А потом оглянулся на две арки, возникшие по разные стороны от картины.

Одна была сплетена из колючих еловых и терновых ветвей, из каких плели поминальные венки преступникам, вторая походила на потемневшую от времени раму обычной двери.

Лостигос сглотнул тягучую слюну и шагнул к этой второй двери, о том, чтобы пройти испытание истинным одеянием Астандиса, он не смел и мечтать. И хотя не очень-то верил, будто сумеет пройти простую дверь, отказать себе в последней надежде не мог.

– Подожди, пока все соберутся, – остановил его голос ученика, но жрец не стал его слушать, в несколько прыжков достиг заветного выхода и прыгнул туда, как в пропасть.

А обнаружив, что стоит на прежнем месте, взрыкнул от разочарования и привычно схватился за висевшие на груди амулеты. Неужели не сможет помочь ни одна из самых мощных, неоднократно проверенных в деле вещиц?!