Мистерия - Вероника Мелан (2014)

Они сидели на кровати, а крохотную комнату через единственное, распахнутое настежь окно, заливал мягкий персиковый цвет, опустившегося на Руур заката. То был первый раз, когда они увиделись после распределения, когда Тайра стала служанкой, а полногрудая, полногубая и черноглазая Сари – наложницей в Сладком Доме.

Они встретились и подружились в пансионе: обеим по пять – маленькая, кудлатая и зареванная Тайра и вечно напуганная и неуверенная, длинноволосая Сари. Такие разные, но такие похожие. Обе потерявшиеся в жизни, обе старающиеся найти прутик, за который можно держаться, и в течение всех этих лет вынужденные скрывать общение, которое не просто не поощрялось – было строго наказуемо наставницами. Но годы текли, и синяки, получаемые обеими всякий раз, стоило матерям-наставницам обнаружить девочек вместе, не смогли похоронить дружбу.

– Как ты? Как все прошло?

Сброшенная с плеч тулу с фиолетовой Дерой на подоле лежала возле кровати; Сари смущенно потирала густо намазанное чем-то жирным плечо.

Тогда им обеим было по восемнадцать, а тогда Тайра в первый день почувствовала этот запах – запах лаванды и апельсина.

– Даже не знаю, как сказать.

– Почему? Все было плохо? Там так ужасно, как рассказывают?

– Да, в общем… нет, наверное. И да, и нет.

– Не понимаю. Так хорошо или плохо?

Темные глаза Сари смотрели на собственные густо накрашенные красной краской ногти на ногах – кажется, любовались; на одной из лодыжек позвякивал золотой браслет.

Подруга смущенно втянула воздух, оторвала взгляд от собственных ступней и взглянула на Тайру – на ее лице играла растерянная и странным образом довольная улыбка.

– Ты не поверишь, если я расскажу…

– Поверю! Говори!

– Знаешь, надо было тебе пойти со мной.

– Я не могла, ты же знаешь. Распределение не обсуждается.

– Да знаю я, знаю.

– Так что там было?

О Сладких Домах можно было услышать от мужчин, но никогда от женщин, никогда изнутри, и теперь Тайра нетерпеливо подпрыгивала на кровати, желая узнать продолжение.

– С самого начала?

– Ну, конечно!

– Ладно, слушай. – Сари откинула кудрявые волосы с плеч, оперлась спиной на стену и принялась теребить собственные пальцы. – Ты только…

– Что?

– Не осуждай меня…

– Что?

Она откровенно чего-то смущалась, но чего? Даже в те далекие времена, когда она иногда воровала еду из чужих, втайне переданных родителями дочерям, сумок – не их собственных, нет, собственные родители что у одной, что у другой оказались слишком послушными, чтобы нарушать законы пансиона – Тайра никогда не осуждала подругу. Еда – она такая. Ее лучше иметь, чем не иметь. Это они обе уяснили с детства.

– Я не буду тебя осуждать.

– Точно не будешь?

Тайра воспроизвела пальцами жест клятвы Богу, после чего спросила:

– Видишь?

А пятью минутами позже она свисала вниз головой с собственной кровати, пытаясь успокоить бушующую в непонятных местах кровь. Уши горели.

– Она что, правда оставила тебя в этой комнате?

– Говорю же! Сделала вид, что разговаривает с владельцем Дома, а меня оставила в сторонке. А там… Там…

Сари покраснела сильнее прежнего.

– Там все… трогают друг друга. И они везде – люди. Пары. Только чаще всего одна женщина и несколько мужчин…

– Это же… ужасно!

– Я бы тоже так сказала, только я обомлела, когда увидела написанный на лицах наложниц восторг. Их…. В них проникают отовсюду – Тайра, не поверишь, – в рот, сзади, снизу, а они так сладко стонут.

Тайра сползла с кровати, поплотнее прикрыла дверь и подоткнула в щель свернутый в рулон платок – не дай Бог Радж услышит хоть слово.

– И ты смотрела на них? Ждала, пока настоятельница поговорит с владельцем и стояла в той самой прозрачной юбке и с голой грудью?

– Да. А все смотрели на меня в ответ. Сношались и любовались моими… титьками. А потом…

– Что потом?