Мистерия - Вероника Мелан (2014)

– Тогда вы должны освободить мне пространство, чтобы я смог встать.

Послышался шорох одежды, и его ладонь тут же потянула на себя теплая женская.

– Идем! Я готова.

Из-за возни вынырнул из дремы и приоткрыл глаза Пират. Сонно посмотрел на людей, на секунду перестал мурчать, затем вытянул вперед лапы, положил на них голову и сомкнул веки; снова включился «моторчик».

Глава 15

Уровень: Война.

Ветер возле штаба завывал, как и прежде: забивался в щели между камнями, гнул к земле чахлую траву, иногда закручивал пыль в маленькие вихри и через секунду бросал их на камни. Унимался, затихал, а спустя мгновенье принимался завывать вновь – одинокий, ищущий себе нехитрых развлечений; на горизонте клубились серые тучи.

Все, как всегда, не считая того, что воздух был чист и прозрачен – ни гари, ни дыма, ни слышащихся в отдалении выстрелов. Солдаты отдыхали в казармах, новички-«повстанцы» еще не прибыли.

Дэйн жевал печенье из пакета – традиция. Перед тем, как приступить к работе, он всегда выходил сюда, стоял, глядя на одинаковый безрадостный пейзаж, хрустел. И, как всегда, подначивал доктора.

– Скучно тебе, поди, в пустом госпитале?

– Да не особенно.

– Вот и мне чего-то в штабе не скучно. Сиди себе за пультом, дремли – ни перегруппировок, ни слежения за группами, ни заботы о выдаче юнитов. Лепота. Всю жизнь бы так работал.

– Ну да, знаю я тебя. Взвоешь от скуки через сутки.

– Но то через сутки!

– Ани-то еще не надумала руководить повстанцами?

– Нет пока. По-моему, ей на какое-то время хватило Войны.

– И почему я не удивлен?

Эльконто кивнул. Выудил из мешочка остатки раскрошившегося печенья, закинув в рот, отряхнул ладони, а бумагу скрутил в шарик и запихнул в карман широких штанов.

– Там бумаги из Реактора прислали – новые предписания ведения боевых действий. Пойдем посмотрим?

– Угу.

Лагерфельд оттолкнулся от щербатой стены, выбросил камешек, который крутил в пальцах, на землю, и они зашагали к утопленной в земле тяжелой стальной двери.

Снайпер заметил кольцо на руке друга не сразу, а лишь когда тот развернул на столе документ и положил на него руку. А как заметил, почти подпрыгнул на месте и радостно заверещал:

– Думаешь, я поверю, что ты остепенился и затих? Куда там! Так и будешь ко мне приставать, противный, искать шанса, чтобы приобнять меня пьяного или сонного! Думаешь, я тебя не знаю? Уловки! Пыль в глаза! Караул-караул, во мне пытаются унять бдительность!

– Уймешь твою бдительность, как же… – смеялся доктор. – Ты за солдат так не переживаешь, как за свои шары.

– А за чьи еще шары мне переживать? Они у меня уникальные и крайне ценные, потому ты ко мне и лезешь.

– Своих мне мало?

– Да ты просто жадный, думаешь, я не знаю? – осклабился Дэйн, но уже через секунду его улыбка из притворно-злобной сделалась искренней, теплой и настоящей. – А на самом деле я тебя поздравляю, друг. Правда. Рад за тебя.

Тяжелый хлопок по плечу, пятерня в волосах и довольная усмешка.

– Ты сам-то рад?

Лагерфельд, как бывало всегда, когда речь шла о Тайре, мгновенно размяк.

– Еще бы. Уж и не думал, что мне когда-нибудь повезет.

– Так и я не думал. Уж грешным делом размышлял, не подбросить ли тебе, как Пирата, в дом какую-нибудь девку?

– Я бы тебе подбросил!

– Но-но! Не скрежещи зубами – я же не подбросил! Так и подумал, что ты ее отмоешь, причешешь, осмотришь что ни на есть самым чинным образом и выставишь за дверь. Ей стресс, а мне деньги на ветер…

– Какие еще деньги? Вот надо тебе все-таки разок припечатать!

– Да шучу я, шучу, уймись, – Эльконто всегда быстро соображал, где стоит свернуть юмор и перейти на серьезный тон. – Сегодня мы у Аарона собираемся, слышал?

– Мы?

– Ну да – ты, я, Канн и крылатый наш.

– Зачем?