Много званых - Алексей Иванов (2016)

Инока Авдония крестьянская дочь Алёнка Михайлова впервые увидела пять лет назад. Инок пришёл под Олонец из Выгорецкой обители и поставил себе скит на речке Сельге неподалёку от Верх-Погоста – деревни, где жила Алёнка. Верх-Погост был приписан к Олонецким заводам, и начальство следило, чтобы приписные следовали Никонову уставу. Но жители свирских и шуйских озёр и лесов держались раскола. Упрямый крестьянин Михайлов тайком привёл своих детей к сельгинскому иноку, чтобы тот перекрестил их по древнему праведному обряду. Так Алёна стала Епифанией.

Она не очень понимала, почему окрестные мужики и бабы так часто ходят на Сельгу – и в праздники, и в будни, когда лучше было бы просто отдохнуть. Не понимала, почему старики перебираются на жительство в скит, прощаясь с роднёй, будто уходят в могилу. Инок говорил народу об Антихристе и конце света, о терновом венце и Каиновой печати, об огненной купели и небесных Кораблях, говорил о соловецких мучениках и мятежном протопопе Аввакуме. Но Епифании казалось, что инок рассказывает сказки: есть рай, и там всегда весна, и вечно цветут яблони, и нет там ни смерти, ни печали, и там поют птицы сирины и птицы алконосты, и бродят ручные львы с хвостами, на которых растут зелёные листья, и травы там шёлковые, и ветер медвяный, и в тихих водах резвятся золотые рыбы.

Он стал сниться ей, этот инок Авдоний. Когда она думала о нём, тело раскалялось, словно камень в печи. От жара лопались нецелованные губы. Однажды она взяла гвоздь, накалила на огне и прожгла себе ладонь, но легче не стало. Она молилась, пила заговорённую воду с железа, надевала обувь с левой ноги на правую, а с правой на левую, дозволила соседскому парню тискать себя до боли, а её всё равно томило и пекло, и снился светловолосый инок. И тогда она пошла в скит и открылась Авдонию на исповеди.

Он сказал, что на земле им не соединиться. Она – отцовская дочь, а он дал обет господу. Но там, в небесном раю, кто любит – тот всегда со своим возлюбленным. Он скоро уйдёт туда. У него в скиту уже сотни душ, алчущих вознесенья. Он воздвигнет Корабль и вознесёт всех в небо. Ежели она хочет, пусть ждёт его зова. Он возьмёт её с собой, и они будут вместе. Епифания не сомневалась ни на миг: она прибежит, как только он окликнет. Из бабкиного узелка со «смёртной справой» она вытащила для себя саван, а узелок набила травой. Она понимала, что такое Корабль, но разве трудно потерпеть огонь, когда за ним – рукой подать – любовь и вечное блаженство?

В те дни к отцу Епифании явились сваты от Прокопия Логинова. В Верх-Погосте Прокопий считался человеком зажиточным, потому что брал подряды на заводах. Отец Епифании согласился на свадьбу. Однако для приписных крестьян требовалось ещё и согласие заводского начальства, и приказчик такого дозволения Прокопию не дал: вымогал деньги или какую-нибудь другую мзду. Прокопий, как и все в деревне, знал о ските на Сельге, и в уплату за дозволение на венец указал приказчику, где в лесах спрятался скит. За открытие раскольничьего убежища приказчик получил бы щедрую награду от олонецкого бургомистра. Воинская команда рванулась на Сельгу. Скитники отчаянно отбивались кольями и вилами, поубивали солдат, но их всё равно скрутили. Дым от горящего скита по сизому северному небу дополз до Верх-Погоста. Пленных ждала дыба, потом – кнут и Сибирь.

Епифания видела, как через её деревню проезжали телеги воинской команды. В одной из телег без памяти лежал инок Авдоний, залитый кровью. Прокопий полз за телегами по дороге и просил прощения. Но Епифания его не простила. Когда Прокопий пришёл уговариваться о женитьбе, Епифания схватила с печного шестка нож и ударила жениха в грудь, целясь в сердце.