Много званых - Алексей Иванов (2016)

– Отпусти старика, Ванго, – приказал он по-мансийски. – Ромбандей, твоё ухо принадлежит ему, – Сатыга ткнул пальцем в Филофея.

Старик осел, прижимая руку к окровавленной скуле.

– Всё, идите отсюда! – крикнул толпе Сатыга и пошагал к дому.

Филофей поспешил за вогулом.

– Я хочу поговорить с тобой…

– Я князь, – через плечо бросил Сатыга. – Ты не подарил никакой вещи. Князь не говорит без подарка.

Русские никогда не предлагали вогулам ничего хорошего, и русский шаман не заинтересовал Сатыгу. Князь поднялся к себе в дом по бревну с высеченными ступеньками, отодвинул кожаный полог и скрылся. Филофей сокрушённо покачал головой: язычник с норовом, просто так не подпускает. Вогулы расходились. Любопытства у них русские тоже не вызывали.

– Андрюшка, слетай к нам на дощаник, – попросил Филофей служилого помоложе, – достань мне из короба красный кафтан, сапоги и шапку.

Парень убежал, а Филофей, Пантила и Новицкий остались ждать его во дворе у Сатыги. По опустевшему двору, зажимая рукой кровоточащую рану, бродил Ромбандей и, наклоняясь, искал в истоптанной траве своё ухо.

– Медный Гусь – вогульский бог? – спросил Филофей у Пантилы.

– Главный идол в Балчарах.

– А старик – шаман?

– Нет, Ромбандей просто слуга для Гуся. У вогулов нет шаманов, как у нас в Певлоре был Хемьюга. У вогулов редко-редко шаманят сами князья, как Нахрач Евплоев в Ваентуре. Но Сатыга не шаманит. Не умеет. Так все говорят. Ромбандей носит жертвы Гусю от Сатыги, просит за Сатыгу, хочет понять, что Гусь скажет. Только не понимает. Или Гусь молчит.

Во двор вернулся служилый Андрюха, принёс свёрток под мышкой.

– Панфил, передай вогулу наши подарки, – Филофей устало присел на лавку возле ворот низкого щелястого сарая, крытого мхом. – Ты ведь тоже князь, тебе, небось, дозволено к другому князю без спроса войти.

Ждать пришлось долго: Сатыга придирчиво изучал дары, примерял и обдумывал их ценность. Наконец он пригласил гостей к себе в дом.

– Я слышал, ты порубил идолов, князь Сатыга? – спросил Филофей.

– Я давал своим богам щедрую пищу, чтобы боги спасли моих сыновей. Я кормил Медного Гуся. Но мои сыновья умерли. И Тояр умер, и красивый Молдан, – гневно ответил Сатыга по-русски. – Тогда я отрубил идолам их бесполезные головы. Трусливый Ромбандей убежал на Юконду, но Ванго поймал его. Я отрезал бы ему оба уха, но ты купил одно из них.

– Я понимаю твоё горе, князь, – искренне сказал Филофей.

– Нет, ты не понимаешь, старик! – непримиримо ответил Сатыга.

Он говорил так, будто Филофей был виноват перед ним. Филофей глядел на озлобленного Сатыгу с сочувствием. Вогула жаль. У него рухнул привычный мир: он лишился и богов, и продолжателей своего княжеского рода. Сейчас он на грани. Или он качнётся в сторону ненависти ко всему свету, сделает новых идолов и окончательно предастся сатане, или примет Христа, чтобы скорбь и ярость не сгубили его душу.

– Ти дарэмно рэзав вухи Ромбандэя, княже, – сказал Новицкий. – Твои сыны прийнялы нашого бога. Ваши боги не могли йим допомогти.

– Я видел, как они умирали, и Тояр, и красивый Молдан, – добавил Пантила. – Они не сняли крестов. Сейчас они на небе.

– Будь с ними в одной вере, князь, – предложил Филофей, – и ты снова обретёшь своих сыновей.

– Русский бог вернёт их сюда, на Конду? – криво ухмыльнулся Сатыга.

Филофей покачал головой:

– Он не будет этого делать.

– Тогда он бесполезен, как мои идолы.