Папа поднялся по ступенькам и вставил ключ в замок. Медленно, со скрипом массивная дверь открылась, и за ней была только чернота. Малышка Мю молниеносно вскочила, но папа успел ухватить её за собранные в пучок волосы:

— Нет уж, на этот раз первым буду я! Я теперь хранитель маяка и должен всё осмотреть.

И он растворился во тьме, а следом за ним и Мю.

Мама медленно подошла поближе и осторожно заглянула внутрь. Маяк был пустым, как прогнивший ствол, и нутро его снизу доверху заполняла большая и ветхая витая лестница. Ступеньки трудно взбирались вверх, карабкались вдоль стены сужающейся спиралью, скрипели и попискивали под лапами Муми-папы, он был уже едва различим. В толстых стенах виднелись небольшие окошки, сквозь которые просачивался дневной свет. Каждое прикрывала большая и неподвижная птичья тень. Птицы глядели на незваных гостей.

— Просто сейчас облачно, — шепнул Муми-тролль. — Когда нет солнца, всё всегда кажется мрачным.

— Да, конечно, — согласилась мама. Она шагнула через порог и остановилась. Внутри было сыро и очень холодно. Земля между лужами влажно чернела, перед порогом лежало несколько досок. Мама поёжилась.

— У меня есть для тебя сюрприз, — сказал Муми-тролль.

Мама взяла серебряную подковку и долго смотрела на неё.

— Какая красота, — проговорила она. — Замечательный подарок. Подумать только, бывают такие маленькие лошадки…

— Пойдём внутрь, мама! — радостно вскричал Муми-тролль. — Пойдём и поднимемся до самой башни!

Наверху в дверном проёме стоял папа в незнакомой шляпе с мягкими висячими полями и помятой тульёй.

— Как вам нравится? — спросил он. — Нашёл на гвозде за дверью. Это, должно быть, шляпа смотрителя маяка. Заходите же, заходите! Здесь всё в точности как я и представлял.

Круглая комната была большой, с низким потолком и четырьмя окнами. Посередине стоял некрашеный стол, дальше несколько пустых ящиков, возле печи — узкая кровать и маленький комод. Железная приставная лестница вела к люку в потолке.

— Там светильник маяка, — объяснил папа. — Вечером я его зажгу. Правда, белые стены — это красиво? Столько места, и так свободно и просторно. И если выглянуть из окна — тоже простор и воля! Верно?

Он посмотрел на маму, и она засмеялась:

— Ты прав, дорогой. Здесь просто невероятно просторно и вольно!

— Кто-то здесь буянил, — заметила малышка Мю. Пол был усыпан осколками стекла, над ними на белой стене красовалось жёлтое масляное пятно — масло натекло на пол и застыло там лужицей.

— Кто же разбил свой фонарь? — мама с удивлением подняла с пола медное донце фонаря, закатившееся под стол. — Ему ведь потом пришлось сидеть в темноте…

Она погладила стол. Поверхность его была испещрена сотнями, если не тысячами мелких насечек, всегда по шесть в ряду, а седьмая поверх и поперёк. Седьмая? Это ведь, наверное, неделя. Много-много одинаковых недель. Кроме одной. В ней было всего пять насечек. Мама пошла дальше, прикасаясь к кастрюлям и кружкам, читая на пустых ящиках: «изюм из Малаги», «шотландский виски», «хлеб финский обычный»; приподняла одеяло и увидела под ним простыни. Комод она не открывала.

Остальные с интересом наблюдали за ней. Наконец папа спросил:

— Ну?

— Ему было очень одиноко, — сказала мама.

— Может быть… Но тебе-то здесь нравится?

— По-моему, здесь уютно, — ответила мама. — В этой комнате можно жить всем вместе.

— Именно! — подхватил папа. — Я насобираю на берегу досок и сколочу нам всем кровати. Я смастерю дорогу и причал, о, сколько же здесь дел!.. Но сначала нам надо поднять наверх вещи, похоже, пойдёт дождь. Нет-нет, ты ничего не понесёшь! Ты останешься здесь спокойно обживаться.

У дверей малышка Мю повернулась и сообщила:

— Я буду спать на улице. Без кровати. Кровати — это глупости.

— Спи, — согласилась мама. — Можешь зайти внутрь, если пойдёт дождь.