Ритм-секция - Марк Бернелл (2020)

– Вы не в курсе, что клиент – Халил.

– Не могу сказать точно. Но у меня есть сильное подозрение. У Халила имеется зуб на Леона Гилера, и он хотел бы убрать его, но не своими руками. Поэтому вполне естественно, что он ищет исполнителя. Во-первых, Гилер проводит бо́льшую часть времени в Штатах. Халил же не хотел бы рисковать и засвечиваться там ради такого рода работы.

Петра вновь взглянула на лицо на экране. Она знала: пойти наперекор Александеру невозможно – не здесь и не сейчас, – поэтому кивнула в знак согласия.

– Рози собрала для тебя некоторую информацию, – продолжил он, – и сейчас бегло ознакомит тебя с ней. Более подробный брифинг по поводу Гилера состоится, когда ты подтвердишь контракт с Марком Серра. – Поднялся на ноги. – И еще одна вещь. Я не знаю, насколько эффективна сеть Серра, но он может следить за тобой, поэтому больше не приходи сюда. Только если получишь разрешение. Чем меньше контактов между нами, тем лучше. Используй обычные каналы и жди инструкций.

* * *

Я в темноте смотрю на экран. Это зал больших размеров, это бо́льший экран и бо́льшая темнота. Я в кино. Рядом со мной сидит Фрэнк Уайт. Вернувшись домой из Маджента-Хаус, я нашла записку, которую кто-то протолкнул мне под дверь. «Марина, не хотите ли сегодня пойти со мной в кино? Позвоните, когда вернетесь. Ваш Фрэнк». Записка показалась мне жутко робкой. Что подкупало. К тому же в эпоху мобильных телефонов и пейджеров довольно приятно достать из-под двери листок бумаги.

С момента нашей встречи и чашки кофе на Пиккадилли я видела Фрэнка лишь раз. А точнее, вчера. Мы столкнулись в парадном. Я выходила. Он входил. По идее, мы должны были перекинуться лишь парой дежурных фраз, как то обычно бывает, когда люди спешат по своим делам, а затем один из нас сказал бы «к сожалению, мне пора». Вместо этого мы проговорили четверть часа, застряв наполовину снаружи, наполовину внутри. Я не могу вспомнить ни одной вещи из того, о чем мы говорили. Зато хорошо помню другое: когда мы поняли, как долго простояли в дверях, оба смутились и постарались обратить всё в шутку. Безуспешно.

Сейчас мы сидим в кинотеатре «Керзон Мейфэр» на Керзон-стрит. Фильм, который мы смотрим, – часть ретроспекции режиссера Кесьлёвского. «Три цвета: красный». Сидя здесь, в темноте, я вновь чувствую себя прогульщицей-школьницей. Мне тотчас вспоминаются мальчишки на заднем ряду, их жадные языки и неуклюжие пальцы, украденные сигареты. В мою бытность Лизой, я во второй половине дня бывала в кинотеатрах Вест-Энда. Это было дешевле, а сами залы – почти пусты. Именно там я могла побыть одна. Иногда. Я шла в кино, чтобы спрятаться, залечить в темноте свои синяки, тупо смотреть в никуда там, где никто этого не заметит.

После кино Фрэнк предлагает поужинать, и мы отправляемся в небольшое бистро на Шеперд-маркет, где я ем морского окуня, запеченного в соли, а Фрэнк – жареного тунца. Мы пьем густое сицилийское красное вино. Я настроена довольно холодно к Фрэнку, и он, похоже, не обижается; как будто ничего другого он от меня и не ждал. Часть меня оскорблена, но другая, бо́льшая, только рада. Я не чувствую никакого давления; думаю, что и он тоже. Мы болтаем о том о сем, понимая, что это ни к чему не ведет. По дороге домой он спрашивает, можно ли ему как-нибудь приготовить мне ужин. Я говорю, что не знаю. Что он может состряпать для меня? Сначала до него не доходит, и я тушуюсь. А когда все же доходит, он видит, насколько неудачная получилась шутка, и тогда тушуется он сам. Поэтому я, дабы минимизировать наши потери, говорю «да, это было бы неплохо».

* * *