Ритм-секция - Марк Бернелл (2020)

– Я тебя раньше не видел.

– Мадлен заболела. Я – ее замена.

– Я должен тебя обыскать.

– Да сколько угодно!

Рэндалл обыскал ее тщательно, не то что лентяй Луисо. Затем осмотрел содержимое ее сумочки: кошелек, ключи, губная помада, карандаш для глаз, тампоны, пара черных кружевных трусов. Когда он вытащил их, их взгляды встретились. Петра улыбнулась:

– Никогда не знаешь, когда понадобится запасная пара.

После трусов Рэндалл наткнулся на маленький баллончик и теперь пытался сладить с названием на этикетке.

– Что это? Саль… сальбамол… сальбумол… нет, погоди… сальбу…

– Сальбутамол.

– Что это?

– Я – астматик. – Петра сунула руку в сумку и вытащила пластиковую насадку. – Вставляешь баллончик в ингалятор, затем дышишь через этот мундштук.

Рэндалл начал возвращать вещи в сумочку.

– Астматик, говоришь?

– Да.

Рэндалл осклабился от уха до уха:

– Небось потому, что вечно приходится стонать и задыхаться? Угадал?

Петра поднялась на лифте на четвертый этаж. Двери открылись, и ее взору предстал небольшой полукруглый атриум. Впереди двойные двери были слегка приоткрыты. Атриум вел в большой овальный зал, окруженный рифлеными колоннами. Пол был каменный, в черно-белую клетку. В центре располагался небольшой бассейн с бронзовым дельфином посередине, изо рта которого била струя воды.

– Закрой дверь, затем поверни налево и иди до конца! – крикнул ей мужской голос.

Из окон гостиной открывался потрясающий вид на Центральный парк, единственную стильную вещь из того, что ей было видно. Паркетный пол, белые кожаные диваны, картины Пикассо на стенах и золото повсюду. Не комната, а памятник безвкусице.

На Леоне Гилере была простая белая рубашка. Он снял галстук и закатал рукава, обнажив мощные предплечья, поросшие густыми черными волосами. В левой руке держал стакан: в янтарной жидкости позвякивали кубики льда. Им вторили часы «Картье», ударяясь о толстый золотой браслет.

– Я – Ева, – представилась Петра.

– А где, черт возьми, Мадлен?

– У нее грипп.

– Женщина в «Премьере» ничего не сказала об этом.

– Она не знала, пока не позвонила Мадлен. Тогда та позвонила мне.

– Ты – ее подруга?

– Мы время от времени выручаем друг дружку.

– Что у тебя за акцент, черт возьми?

Хороший вопрос, подумала Петра.

– Шведский.

Гилер вопросительно поднял брови, и Петра поняла, что была права. Более того, могла составить список скучных предубеждений в его голове.

– Значит, ты шведка?

Она кивнула. Гилер полминуты придирчиво разглядывал ее, затем презрительно фыркнул.

– Проблема? – спросила Петра.

– Да, есть одна гребаная проблема.

– Какая?

– Сорок гребаных дюймов. Вот что. У тебя сиськи не сорок дюймов. Нет, черт побери. У тебя сколько? Тридцать шесть самое большое, верно?

Петра даже бровью не повела.

– Зато натуральные.

Гилера это не позабавило и не впечатлило.

– Я же сказал ей – этой бабе в «Премьере», – что мне нужно минимум сорок дюймов. Сорок дюймов, блондинка, которая хорошо работает ртом.

Ощущая себя внутри ходячим трупом, Петра попыталась изобразить кокетство.

– По мне, два пункта из трех – не так уж и плохо. Но, похоже, ты не хочешь меня… Может, мне лучше уйти?

Гилер сделал долгий глоток из стакана и задумался.

– Не знаю. Ты делаешь все то же самое, что и Мадлен?

– Мы не сравниваем списки. Что именно?

– Я трахаю ее так, как хочу. И она позволяет мне шлепать ее.