Ритм-секция - Марк Бернелл (2020)

– Взрывов было два. Первый – более слабый из двух – произошел на высоте тридцать семь тысяч футов. Он пробил дыру в фюзеляже прямо перед крыльями, вот здесь… – Проктор указал на вид сбоку, – и, с меньшими разрушениями, в той же точке с другой стороны. Силы этого взрыва было недостаточно, чтобы разорвать самолет на две части. Как только прогремел взрыв, «Боинг» начал терять высоту, однако экипаж пытался восстановить контроль над воздушным судном. Это были довольно опытные пилоты, налетавшие в общей сложности более сорока пяти тысяч часов, но в этой ситуации от их опыта мало что зависело. На тот момент наибольший урон понесли сидевшие в хвостовой части. Те, кто находился в носовой части самолета и на верхней палубе – в первом и бизнес-классе, – пострадали в меньшей степени, хотя и здесь не обошлось без травм. В конце концов, разница была невелика. На высоте двенадцать тысяч футов прогремел второй взрыв, и именно он разорвал самолет пополам. Вернее, разнес на куски.

Проктор налил ей кофе в сиреневую чашку на блюдце. Закурив первую почти за целую неделю сигарету, Стефани взяла чашку с блюдцем и указала на схему самолета:

– А что там случилось с электропроводкой?

– Официальное заключение было уклончивым. Выводы касались лишь вероятности и теоретических предположений, одно из которых состояло в том, что какая-то часть электропроводки могла быть неисправна. И на компанию «Боинг», и на авиаперевозчика были поданы иски, но, пока причина остается «вероятной», их вряд ли признают виновными. Имейся у следствия более существенные свидетельства того, что причиной была неисправность механического характера или чья-то халатность, и «Боинг» и авиакомпания вникали бы в это дело куда тщательнее, пытаясь отыскать причину аварии. С таким же вердиктом они могут спать спокойно. Не случайно самая частая причина аварии – это ошибка пилота. Когда обвиняемый мертв, он уже не может дать неудобные ответы на скользкие вопросы. Признать причиной аварии ошибку пилота куда дешевле, чем признать отказ какой-то части системы.

– Но должны же быть следователи, которые знают правду. А как насчет тех, кто обнаружил доказательства?

– Обычно, когда происходит такая трагедия, ее расследуют представители самых разных ведомств – ФБР, ФАА – Федерального авиационного агентства США, НСБТ – Национального совета по безопасности на транспорте США, и ряда других. Они изучают обломки самолета и останки погибших. Однако в данном случае местом крушения была середина Атлантики. Это резко сузило число следователей, способных физически добраться до места крушения. Более того, ФБР своей проверкой на благонадежность еще больше сократило число тех, кому выдавались разрешения.

– Не знала, что середина Атлантики в их юрисдикции.

– Нет, конечно. Зато задействованные в расследовании корабли и самолеты – да, поскольку его возглавило ФБР. Вот почему последнее слово осталось за ними. Они были весьма осторожны – и влиятельны – в том, кому из представителей ФАА, и особенно НСБТ, предоставить допуск к месту крушения. Те же меры безопасности касались и изучения обломков самолета и человеческих останков, когда те были доставлены в Соединенные Штаты.

– О чем ты говоришь?

– Согласно моему источнику из MI-5, ФБР дважды получало предупреждения о возможном террористическом акте на авиатранспорте. Первое поступило примерно за шесть месяцев до трагедии, второе – за три недели, но фэбээровские «мудрецы» утаили эту информацию от авиакомпаний.

– Но почему?

– Не знаю. Вероятно, на этот вопрос они ответят, что к ним поступает масса сомнительной информации – а также заведомо ложных сведений, – отчего они всякий раз вынуждены принимать трудные решения. Возможно, не поверили в искренность или достоверность предупреждений…