Два дня - Рэндалл Силвис (2019)

Его рука скользнула по концевой заглушке поручня – за ней ничего больше не было. Демарко наклонился вперед и, поводив правой рукой в темноте, нащупал нестроганую дощатую обшивку верхней площадки. Он был в трех шагах от вершины маяка. «И где у нас север?» – спросил себя сержант. Медленно поворачивая голову, он ощутил прикосновение ветерка на лице и, определившись, сделал еще один шаг вверх.

Внизу плескались волны озера, врезавшиеся в скалы. А в отдалении, в рассеянной темноте, мерцала длинная прерывистая вереница блеклых огней – россыпь тусклых жемчужин. И между центром и левым концом этого порванного ожерелья проглядывала тень. Тень человека, стоявшего к Демарко спиной и грузно опиравшегося на поручень. Сержант слышал его дыхание, короткие и резкие вдохи и тяжелые, полные обреченности выдохи. А его тень была столь же черна, как его скорбь.

Демарко попытался подыскать верные слова. Такие, которые бы пригвоздили эту тень к поручню, отбив желание прыгнуть вниз. Но это оказалось нелегко. Мозг сержанта отказывался думать; в нем вихрилась одна чернота. А потом вдруг его озарило. И он без колебаний заговорил тихо-тихо – в унисон с шепотом озера:

– Это было давно, это было давно, в королевстве приморской земли…

Тень круто повернулась. И задержала дыхание. Двое мужчин застыли недвижно на месте. Прошло еще несколько секунд, и из груди Хьюстона наконец вырвался едва слышимый хрип с придыханием:

– Там жила и цвела та, что звалась всегда, называлася Аннабель-Ли…

– Прости меня, Томас, – сказал Демарко. – Я не помню дальше. Но очень хотел бы…

* * *

Хьюстон не пошевелился.

– Райан Демарко, – выдавил он.

– Я ищу вас целую неделю, мой друг.

Хьюстон ничего не ответил. Демарко не видел его лица, но всеми клеточками своего тела ощущал надломленность этого человека и боль от осознания того, что сломанное уже никогда не станет целым. Сержант явственно различал в воздухе запах страха, скорби, горя и отчаяния. Ощущал холод темноты и одиночество камней на потрепанном берегу внизу. И внезапно на него опять накатила усталость. Ему резко расхотелось что-либо делать. Он опустился на краешек площадки и прислонился к стене:

– Знаешь, Томас, я чертовски устал.

Прошло время, прежде чем Хьюстон снова заговорил. Его голос звучал приглушенно, как будто доносился до сержанта из другой комнаты – шепот, проникающий сквозь тонкие стены.

– Я пришел сюда, чтобы спрыгнуть вниз, – признался он.

– Я знаю это, – ответил Демарко.

– Мы как-то приходили сюда с Клэр и детьми. Давно-давно. Еще до рождения Дэви. Томми тогда было лет шесть. И я все время держал на руках Алиссу – она не давала мне опустить ее наземь.

– У вас, должно быть, осталось много приятных воспоминаний. Я вам завидую, Томас.

Демарко захотелось встать рядом с Хьюстоном у поручня. Увидеть огни за озером. Заглянуть за темный горизонт.

– Как вы добрались сюда, Томас? Путь неблизкий.

Хьюстон опять ничего не ответил, и, выждав немного, Демарко сказал себе: «Сейчас самое время попробовать. Ты должен попытаться приблизиться к нему раньше, чем он перемахнет через поручень». Но не успел он сдвинуться с места, как Хьюстон заговорил. И Демарко решил остаться пока там, где стоял.

– И любовью дыша, были оба детьми в королевстве приморской земли. Но любили мы больше, чем любят в любви…

– Вы и ваша Аннабель-Ли, – закончил Демарко.

Прошло еще несколько секунд, и Хьюстон вздохнул:

– Такие они, эти писатели…

– Какие, Томас?

– Романтики…

– Не уверен, что верно понимаю, что именно вы подразумеваете под этими словами.

– Нам нравится страдать… До тех пор, пока эти страдания не становятся невыносимыми.