Мертвый и живой - Дин Кунц (2009)

– Представь себе, что о тебе наверняка знают, как знают о каждом воробье, что тебя наверняка любят, как любят каждого воробья. Представь себе, что ты больше, чем ничто. Зло создало тебя, но в тебе зла столько же, что и в еще не родившемся ребенке. Если ты хочешь, если ищешь, если надеешься, кто посмеет сказать, что твои надежды не могут осуществиться?

– Представь себе… – как завороженный, повторил Лестер.

После короткой заминки Девкалион вытащил подающую кислород трубку из цилиндра. Боли она почувствовать не могла. Сознание медленно уходило, Аннунсиата соскальзывала из бодрствования в сон, из сна – в смерть.

Прекрасное лицо на экране начало блекнуть.

Глава 7

В комнате наблюдения, которая обслуживала изоляторы, Рипли перевел взгляд на пульт управления. Нажал на кнопку, включающую камеру в переходном отсеке между комнатой наблюдения и изолятором номер два.

Камеры работали в режиме реального времени, и картинка на одном экране тут же изменилась, показав существо, в которое трансформировался Уэрнер. Так называемый уникум скрючился между двумя массивными стальными дверями, лицом (или мордой) к внешнему барьеру, между переходным отсеком и комнатой наблюдения.

Существо словно почувствовало включение камеры и подняло голову, уставившись в объектив. Перекошенное лицо отчасти осталось человеческим, чем-то напоминая лицо начальника службы безопасности «Рук милосердия», но рот стал в два раза шире и челюсти превратились в пребывающие в непрерывном движении жвалы. Пасечник, конечно, такого не планировал, когда создавал Уэрнера. Правый глаз остался прежним, левый стал зеленым, со зрачком-эллипсом, как глаз пантеры.

Экран над пультом управления осветился, на нем появилось лицо Аннунсиаты.

– Мне стало известно, что Уэрнер, что Уэрнер в изоляторе номер два, – она закрыла глаза. – Хорошо. Все уже сделано.

Внутри стальной двери зажужжали сервомоторы. Защелкали, защелкали, защелкали запорные механизмы.

В переходном отсеке трансформированный Уэрнер оторвал взгляд от камеры, посмотрел на стальную дверь.

– Аннунсиата, что ты делаешь?! – в ужасе воскликнул Рипли. – Не открывай переходной отсек.

На экране губы Аннунсиаты разошлись, но она не заговорила. Глаза оставались закрытыми.

Сервомоторы продолжали жужжать, запорные механизмы – щелкать. Двадцать четыре штифта с мягким шуршанием начали выдвигаться из гнезд в дверной раме.

– Не открывай переходной отсек, – повторил Рипли.

Лицо Аннунсиаты поблекло и исчезло с экрана.

Рипли оглядел пульт управления. Ручной переключатель для наружной двери переходного отсека светился желтым. Это означало, что штифты продолжают выходить из гнезд.

Он нажал на переключатель, чтобы реверсировать процесс. Смена желтого цвета на синий означала бы, что штифты изменили направление движения и все глубже заходят в гнезда. Но переключатель по-прежнему светился желтым.

Микрофон в переходном отсеке фиксировал и передавал через динамики участившееся дыхание трансформированного Уэрнера.

Спектр эмоций, доступных Новым людям, не впечатлял. Пасечник объяснял каждой личности, формирующейся в резервуарах сотворения, что любовь, привязанность, унижение, стыд и другие так называемые благородные чувства на самом деле всего лишь разные стороны сентиментальности, возникшей из многотысячелетней ошибочной веры в бога, которого не существовало. Эти чувства поощряли слабость, вели к потере энергии на несбыточные надежды, отвлекали разум от главной цели – преобразования мира. К ее реализации вела не надежда, а воля, поступки и неумолимое и безжалостное использование силы.

Рипли снова нажал на переключатель, но тот остался желтым, сервомоторы продолжили жужжать, а штифты – выдвигаться.

– Аннунсиата? – позвал он. – Аннунсиата?