Последний секрет - Бернард Вербер (2019)

Она с трудом вынимает из держателя за коляской запасное колесо. Начинается дождь. Молодые люди наперебой предлагают помощь, но нарываются на яростное «нет».

Запасное колесо тоже пробито.

Журналистка в сердцах пинает железного скакуна.

Дождь припускает еще сильнее. Корабли в море треплет буря.

Она находит в коляске аэрозольный баллон и прикрепляет его штекер к клапану.

Я всегда обходилась без чужой помощи. Я родилась сиротой. Вернее, родители исчезли так быстро, что я не успела их заметить. Я сама выучилась, читая книжки, без учителей, я стала журналисткой без всякой школы журналистики. Сейчас я сама, без автомеханика, меняю колесо и ни от кого не хочу зависеть. Бедные наивные дурочки, мечтающие найти мужа, который решит их проблемы! Волшебные сказки сильно навредили моему поколению.

Она проверяет давление. Мало! Снова давит на баллон.

Все эти Золушки, Белоснежки и прочие Спящие красавицы!

Рядом тормозит грузовик, водитель предлагает помощь. Считаные секунды – и он спасается бегством, осыпаемый ругательствами. Дождь превращается в холодный ливень, опускаются сумерки.

Наконец-то мотоцикл может ехать дальше. Лукреции нипочем дождь, она упорно пришпоривает своего коня, но теперь барахлит стартер.

Она проявляет упорство и добивается от мотоцикла сначала недовольного урчания, а потом бодрого рева.

Спасибо, мотор.

В такой сильный дождь она не может ехать быстро. До каннского морга она добирается только в десять вечера. Достав из коляски фотоаппарат, она вешает его через плечо.

В этот час морг сторожит только старый знакомый – антилец с прической растамана, все так же увлеченно штудирующий «Ромео и Джульетту».

При виде журналистки он предупреждает ее жестом, что хода нет, и стучит пальцем по запястью – мол, уже поздно.

Она достает из кармана брюк толстый бумажник, находит купюру в двадцать евро и со скучающим видом сует ее сторожу.

Тот безразлично принимает мзду и, снова погружаясь в чтение, нажимает кнопку, управляющую стеклянной дверью.

Кабинет Жиордано заперт на ключ, но комната аутопсии открыта. Там пусто, если не считать шести трупов под белыми покрывалами на столах. Лукреция замечает, что дверь в рентгеновский кабинет приоткрыта, в щель просачивается красное сияние.

– Профессор Жиордано? Профессор Жиордано, вы здесь?

Внезапно гаснет весь свет.

30

– Почему ты тушишь свет? – спросил младший санитар старшего.

– Это овощ. Не может ни говорить, ни двигаться. Со светом, без света – ему все едино. А для нас это повод сэкономить. Вот такими мелкими шажками мы, глядишь, заткнем дыру в системе социального обеспечения, – пошутил старший.

– Какой ты бессердечный! – пробурчал младший.

– Я уже тридцать лет здесь вкалываю. Это рабский труд. У меня пропали все стимулы, остается только забавляться. Если не играть с больными, с тоски помрешь. Не бойся, он не сможет пожаловаться.

– Что, если Финчер нагрянет и застанет темноту?

– Известно, когда он появляется: всегда в полночь. Надо включить свет без десяти двенадцать, только и всего.

В кромешной тьме Мартена охватил липкий страх. Ему чудились монстры с телами драконов и с лицами двух санитаров, потушивших свет.

Когда свет снова вспыхнул, он испытал боль. Монстры сдержали слово и за десять минут до прихода Финчера щелкнули выключателем.

Когда прошло первое ослепление, он разглядел потолок. Белый. Посредине этого белого полотна имелось крохотное пятнышко, сразу приковавшее внимание «запертого человека». Он изучил это пятнышко в мельчайших деталях. Он познал все степени его серости, все его неровности. Пятно обрело для него метафизический масштаб. Сквозь него зрячий глаз умудрялся видеть весь необъятный мир.