Отец наших отцов - Бернард Вербер (2019)

Вожак стаи чешет себе зубы. Этот жест всем знаком, его смысл таков: «Знаю, я совершил оплошность, но первому же, кто осмелится мне на это указать, сильно не поздоровится». Такова привилегия доминантных особей: ошибаться, но избегать упреков. Вожак по-своему борется со стрессом: выбирает тощего доминантно-доминируемого и осыпает его ударами. Собратьям жертвы достается от других доминантных самцов.

Все успокаиваются.

Для выживших происшедшее служит уроком: время для попыток завоевать мир пещер еще не наступило. Пока еще следует довольствоваться деревьями.

ОН не прочь бы разобраться, что за неведомое чудище засело в пещере, но, как и вся остальная стая, сознает, что даже находясь на вершине эволюции, они многого не знают и что еще какое-то время не на все вопросы появятся ответы. Они горды тем, что были готовы рисковать жизнью ради новых знаний.

ОН смотрит на спасительные ветки как на протянутые ему дружеские руки. Каждый листик – крохотный щит, защита от непонятных чудовищ, засевших в глубоких пещерах.

И тут из коры дерева доносится свист, который ни с чем не спутаешь.

– СССссс.

26. Теория астронома Сандерсона

Сандерсон. Бенуа Сандерсон. Астроном оказался высоким стройным мужчиной с длинной седой бородой, со светло-голубыми глазами, в толстом свитере, связанном из грубой шерсти, наверное, еще его матушкой, в башмаках на толстой пластиковой подошве.

Одет он был, надо полагать, по последней астрономической моде. Ансамбль завершал слуховой аппарат, который он поспешил настроить, чтобы лучше слышать посетителей.

Исидор Каценберг и Лукреция Немрод представились журналистами, готовящими репортаж о происхождении человечества. Бенуа Сандерсон радушно встретил двух представителей четвертой власти на пороге Центра астрономических исследований при Медонской обсерватории.

– Происхождение человечества нельзя понять, если не понимать происхождение жизни. А происхождение жизни нельзя понять, если не понимать происхождение Вселенной.

Он повел их в большой сферический зал, посреди которого громоздился телескоп. Купол над телескопом не был раздвинут, на объектив инструмента был натянут темный чехол.

– Здесь больше не занимаются наблюдениями, – продолжил свои объяснения астроном. – Небо над Парижем слишком загрязнено, чтобы можно было разглядеть что-то достаточно далекое. Но это не беда, зато мы поддерживаем связь со всеми обсерваториями мира.

Он указал на шеренгу экранов с расплывчатыми белыми точками. На каждом стояла табличка с названием престижной обсерватории, посылающей изображение: «Мон Паломар», «Зеленчук», «Пик дю Миди». Имелась даже связь с космическим телескопом «Хаббл».

Пока двое журналистов вглядывались в помигивающую белую пыль на экранах, профессор Сандерсон продолжал объяснять:

– Все началось с Большого взрыва, выброса энергии, имевшего место пятнадцать миллиардов лет назад.

– Этот взрыв можно наблюдать? – спросила Лукреция Немрод, вооружившаяся блокнотом.

– Нет, можно только слушать его эхо во Вселенной.

Сандерсон зажег монитор компьютера, включил динамики – и они разразились хриплыми эфирными помехами, вроде тех, что раздаются из плохо настроенного радиоприемника. По монитору побежали кривые, ломаясь и вздымаясь синхронно с громкостью звука.

– Перед вами один из парадоксов астрономии: возможность слушать эхо взрыва, прогремевшего пятнадцать миллиардов лет назад. Чем дальше в пространство мы заглядываем, тем больше откатываемся назад во времени. Свет звезд путешествует века, поэтому астрономы наблюдают явления, происходившие во все более давнем прошлом. Позволительно надеяться, что в конце концов люди обзаведутся телескопами, чья мощность обеспечит визуальное присутствие при историческом событии, превосходящем важностью все остальные, – рождении Вселенной, Большом взрыве. Пока что мы довольствуемся всего лишь его резонансом.