Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

От подобных мыслей столь сильно несло ледяной жутью, что Герти поежился. Ему вновь на миг показалось, что он оказался посреди засасывающего болота, по шею в мутной жиже. Он почти наяву ощутил, как царапают тело острые корни и щелкают, впиваясь в кожу, ядовитые насекомые…

— Что за отвратительные звуки, — пробормотал мистер Беллигейл, поднимая голову, — Вы тоже их слышите?

Герти прислушался. Еще недавно ему казалось, что в центре управления «Лихтбрингта» стоит мертвая тишина, нарушаемая лишь едва слышным гулом аппаратуры. Но теперь, когда мистер Беллигейл сказал об этом, он и верно начал разбирать за этим гулом прочие звуки. Возможно, прежде мозг просто отказывался воспринимать их.

Это не было похоже на работу ни одного известного Герти механизма. Просто негромкое, едва слышимое, шипение, то затихающее, то вновь набирающее силу и перемежаемое настоящей какофонией прочих звуков, скрипением, пощелкиванием, скрежетом и треском. Так вот отчего его богатое воображение нарисовало болото, полное хищных насекомых!.. Если б не мертвец, лежащий в двух шагах от него, Герти улыбнулся бы своей мнительности.

— Откуда это доносится? — спросил он.

Мистер Беллигейл указал острым пальцем на потолок.

— Из динамиков. Тут повсюду звуковые катушки. Когда-то предполагалось, что «Лихтбрингт» будет способен общаться голосом.

И верно, наверху виднелось множество медных раструбов, похожих на начищенные трубы духового оркестра, которые кому-то вздумалось прикрутить к потолку.

Забавная деталь, как только Герти стал разбирать этот звук, он тут же сделался раздражающим и неприятным. Быть может, он звучал на какой-то волне, особенно неприятной для человеческого слуха. Как будто кто-то набил ведро мятой бумагой, гайками, полиэтиленом и прочим хламом, после чего запустил туда руку и стал ожесточенно ворочать.

— Этот звук что-то означает?

— Ничего. Лишь помехи. Еще одно подтверждение того, что «Лихтбрингт» не надолго пережил создателя. Подозреваю, его основное ядро еще функционирует, но после отказа всех четырех блоков количество ошибок в его операциях увеличивается с каждой минутой. Неприятное, должно быть, чувство, а? Наверно, сродни ощущениям тяжелобольного или медленно сходящего с ума человека. Послушные прежде мысли начинают сбиваться, путаться, пока не превращаются в сущий хаос…

Герти передернул плечами. Ему хотелось убраться поскорее из этого подземного склепа, ставшего последним пристанищем мертвого профессора. На лацкане своего пиджака он обнаружил перебирающего лапками жука и с отвращением сбросил его на пол. Недовольно пошевелив мохнатыми усами, жук меланхолично удалился в сторону ближайшего шкафа с аппаратурой.

Мистер Беллигейл, к его удивлению, застыл без движения, точно автоматон с разряженным аккумулятором. Судя по тому, как напряженно он смотрел в пустое пространство перед собой, мыслями второй заместитель находился сейчас где-то далеко отсюда. Герти мог ему только позавидовать — его собственные мысли, не в силах оторваться далеко от тела, были вынуждены кружить по центру управления.

— Мистер Беллигейл!

Второй заместитель встрепенулся.

— Что такое, полковник?

— Наверно, нам лучше поскорее обесточить машину? Разве не за этим мы пришли?

Мистер Беллигейл вздохнул и протер пенсне. Удивительно, но он выглядел смущенным.

— Я почти уверен, что мне удастся самостоятельно прервать все процессы «Лихтбрингта». Процедура, конечно, сложна, но…

— Так в чем же дело? Тяните рычаг!

— Выключить аппарат такой сложности, как «Лихтбрингт», куда проще, чем включить. Мы можем обесточить все его контуры и узлы, но удастся ли нам потом вновь заставить их работать, вот в чем дело. В прошлый раз у нас был профессор Нейман. Я не уверен в том, что единожды выключив машину, нам удастся вернуть без его участия вернуть ее к жизни. Мы рискуем необратимо потерять все, что было создано за эти годы. Это очень сложный механизм, полковник.