Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

Этой теории хватило Герти, чтобы занять себя на два или три часа, после чего он вынужден был ее отбросить, как кошка потрепанную, но так и не съеденную мышь. Легко можно представить звезду инкогнито где-нибудь в Париже. Или, скажем, в Берлине. Хотя бы и в Петербурге. Но в Новом Бангоре, в этом медвежьем углу посреди Тихого океана?.. Мыслимо ли? Ну ладно, допустим, что какой-нибудь прославленный силач и атлет устал от гула городов и смрадных угольных выхлопов фабрик, решив провести с месяц где-нибудь подальше от цивилизации… Не клеится, вынужден был признать Герти. Совершенно невозможно представить себе человека, круглосуточно наслаждающегося отсутствием цивилизации в тесном номере захудалой гостиницы.

«Какой-то он неестественный, — размышлял Герти той же ночью, тщетно пытаясь заснуть на теплом, пропитанном потом, постельном белье, — Какой-то… Как будто он какой-то искусственный, этот Иггис. И не поймешь сразу, отчего. Как если бы… если бы… Например, как если бы какая-нибудь глубоководная рыба, никогда не видевшая света, попыталась бы сшить куклу в форме человека из лоскутов… Вроде и человек получился, две руки, две ноги, а все-таки какой-то неправильный, пустой, искусственный… Рыба… Рыба…»

Затем Герти провалился в сон, липкий и податливый, как свежая могила.

Снилось ему что-то дрянное, муторное. Снилось, что Шарпер и мистер Беллигейл, оба огромные и клокочущие, сверкают огненными глазами и кричат: «Вот он где, самозванец! Хотел служить в Канцелярии? Полковником назвался? Так будешь служить!..»

Чьи-то руки чудовищной силы схватили его со всех сторон и сдавили так, что треснули кости. Мистер Беллигейл, гибкий как кошка, вскочил ему на грудь, мгновенно распорол ножницами грудину и стал запихивать внутрь Герти горсти никелированных пружинок и латунных, светящихся старым янтарем, шестеренок. Какие-то поршни, валы, шатуны…

Герти кричал и извивался, но поделать ничего не мог. Мистер Шарпер схватил его за голову и мгновенно откинул крышку черепа, словно тот был всего лишь хитрой пепельницей. Небрежно вытряхнув мозги Герти на пол (те выглядели вроде груды сырых отрубей) Шарпер запихнул в голову Герти металлический валик и торжествующе рассмеялся. Герти попытался было бежать, но ощутил в голове непривычную тяжесть. А потом валик заработал, полязгивая, и зашуршала в голове намотанная во много слоев бумага, испещренная хитрым узором дырочек. Сквозь эти дырочки молоточки били по валику, и в голове у Герти запел, застонал целый хор металлических птиц.

«Служи! — закричал мистер Шарпер, делаясь в один миг мистером Беллигейлом, а потом вдруг темнокожим швейцаром со сточенными по-дикарски острыми зубами, — Теперь-то ты послужишь как полагается!»

Герти ощутил, как его тело вдруг заполняется новой жизнью, холодной и механической. Вместо мыслей в голове остался лишь лязг безостановочно крутящегося валика. Он бросился бежать, но ноги почти не гнулись в коленях. Герти падал, вскакивал, вновь куда-то бежал, и в голове его лязгала, шипела и стучала адская машинка…

Проснулся он с колотящимся сердцем, обнаружив себя в мятой и мокрой от пота постели. Ужас, терзавший его во сне, быстро растворялся в душной тропической ночи, а вместо ужаса со дна души поднималось понимание, которое он захватил из сна и каким-то образом пронес в мир яви. Понимание вещи столь простой и ужасной одновременно, что делалось даже странно, отчего эта вещь никогда прежде не являлась ему в мыслях. Это было так завораживающе-просто и очевидно…

— О мог Бог, — пробормотал Герти, стирая со лба пот, — И в самом деле… Почему я не понял этого сразу? Он не человек. Он автоматон!

???

Мистер Иггис из семнадцатого номера был автоматоном, искусственно созданным механическим существом.