Канцелярская крыса - Константин Соловьев (2020)

Герти сжимал кулаки, раз за разом проходя мимо двери семнадцатого номера. Тайна была близка, но с тем же успехом она могла находиться на другом конце земного шара. У него все еще не было последнего доказательства. И, что хуже всего, он не представлял, каким образом это доказательство можно добыть.

Мыслям основательно мешал голод. Жалобы давно пустого желудка сделались столь громки, что заглушали голос разума, а в сочетании с ароматом тайны едва не сводили с ума. На третий день Герти с тоской вспоминал тушеную макрель, которую подавали на борту «Мемфиды» и жестоко корил себя за чрезмерную разборчивость.

Ситуация его оставалась патовой. Мистер Иггис не демонстрировал желания изменить свой привычный распорядок дня, и попасть к нему в номер нечего было и думать. Разумеется, если самолично не присвоить себе это право… Голод сделал Герти решительным.

«Какого черта, — подумал он, вскакивая с кровати, — Сделаю это, и точка. Вот тогда и посмотрим, что вы за фрукт, мистер Иггис…»

Ключ от семнадцатого номера достался ему на удивление легко. Целый день Герти отрабатывал план, и был готов к конфузу, однако сработало все так чисто и аккуратно, как бывает обыкновенно лишь на театральной сцене.

Герти, делая вид, что читает газету, замер возле стойки консьержа. В шкафчике за спиной того хранились копии всех гостиничных ключей, и шкафчик этот, как давно уже заметил Герти, хоть и был несгораемым, с массивным замком, редко запирался. Будь «Полевой клевер» гостиницей более высокого класса, за ключами следили бы не в пример серьезнее. Однако консьержу, вынужденному весь день напролет терпеть жару в душном холе, быстро надоело отпирать шкаф всякий раз, когда горничной требовался запасной ключ.

Герти требовалось только улучить момент, когда консьерж отлучится. Как только это произошло, он в два шага очутился у шкафа и распахнул незапертую дверцу. Сердце дребезжало на своем месте подобно копилке, набитой медными монетами. Но голод сделал Герти быстрым и решительным. Почти мгновенно он сорвал ключ под номером семнадцатым и быстро опустил его в карман. На опустевший крючок он повесил один из ключей от верхнего этажа. Консьерж нипочем не отличит одного от другого. Даже если обнаружит пропажу, не догадается, какой именно ключ пропал. На это Герти и рассчитывал. К тому моменту, как консьерж вернулся на свое место, он вновь непринужденно листал газету.

«Хорошо же началась моя карьера в Новом Бангоре, — думал Герти, сжимая украдкой в кармане ключ, кажущийся раскаленным, — Я начал с самозванства, а продолжил самой настоящей кражей. Браво, мистер Уинтерблоссом. Есть ли у вас планы на субботу? Быть может, перейдем к ограблениям или карточному мошенничеству?..»

Но голос совести был слишком слаб для того, чтоб звучать в полную силу. Отчасти его заглушал голод, отчасти стремление Герти докопаться все-таки до сути жильца из семнадцатого номера. Оба этих чувства боролись в его душе денно и нощно, и оба неизбежно оказывались равносильны. Любопытство может быть болезненным, он осознал это на собственном опыте. Еще каким болезненным… Стоило ему только отвлечься от невеселых мыслей о собственной судьбе, как они мгновенно переключались на мистера Иггиса. Он был пойман. Он знал, что не сможет оставить эту загадку неразгаданной. Он должен был знать…

???

Запустив руки под кровать мистера Иггиса, Герти вытащил наружу вместительный пузатый саквояж. Саквояж был потертым, с поблекшим от времени кожаным брюхом, явно чем-то плотно набитым. Этот миг был самым тревожным. Нащупывая непослушными руками застежку саквояжа, Герти ощущал себя так, словно разряжал взведенную и готовую ко взрыву адскую машинку. В любой момент в коридоре могли раздаться мерные шаги мистера Иггиса.

Саквояж распахнулся. Герти двумя руками развел металлические челюсти, чтоб взглянуть на его содержимое. И сдавленно охнул:

— Святой милосердный Боже!..