С сердцем не в ладу - Буало-Нарсежак (1995)

— Это не выдерживает критики, — замечает Мартин.

— Согласен. Но что можно еще сделать?

Мартин поворачивается ко мне.

— Боюсь, дорогая Жильберта, что Франк не слишком хорошо разбирается в сердечных делах.

Он шутит. Это его манера обращаться с просьбой. Он ждет, чтобы я поддержала предложение Франка. Он хочет, чтобы я сама навязала ему это решение. Франк настаивает:

— Всего лишь несколько любезных слов…

— Вот видите, — говорит Мартин. — Франк вовсе не советует вам компрометировать себя.

Я чувствую, что он уже отказался от борьбы и как бы превратился в зрителя собственного поражения. Он в отчаянии, и ирония помогает ему скрыть свое состояние. Я отрицательно качаю головой. Франк сжимает кулаки.

— Тогда бегите! — восклицает он.

— Я очень устал, — говорит Мартин все с той же легкой усмешкой. — Скоро уже пятнадцать лет, как меня все время вынуждают бежать!

— Но вы все-таки не дадите себя…

— Довольно! — обрывает его Мартин. — Иди… Я тебя позову.

Франк поднимается, смотрит на меня с нескрываемой ненавистью, затем щелкает каблуками.

— Как прикажете, repp фон Клаус.

Мы остаемся с глазу на глаз. Никогда еще солнце не светило так ослепительно. Я вдруг заметила: я совсем забыла, что стоит лето, воздух упоительно нежен, а розы, которыми увита стена, источают аромат.

— Я думаю, это конец, дорогая Жильберта, — шепчет он. — Меня развлекала… вся эта история с маленьким Кристеном. Я разыграл для себя небольшой спектакль. Я благодарен вам, что вы не поддались обману. Я люблю умных людей… Если бы вы не приняли этого молодого человека всерьез, я бы полюбил вас еще сильнее… Будьте осторожны, если снова встретитесь с ним… Нет, не протестуйте… Правда не должна нас пугать. Вы неминуемо снова с ним встретитесь. Я же… я скоро исчезну из вашей жизни. Не знаю, как они от меня избавятся, но на них можно положиться. Дорогая Жильберта, мы много говорили о наследстве последнее время. Наследство и правда существует, и я прошу вас принять его от меня. У меня лежит много денег в Швейцарии. Очень много. Франка я предупредил. Вам ничем не надо будет заниматься. Если же эти деньги жгут вам руки — что вполне возможно, хотя я не хочу этого знать, — оставьте их Франку…

Он негромко засмеялся и закончил уже шутливым тоном:

— Мы ведь тоже занимаемся благотворительностью, на свой манер.

Я вышла. Что могла я ему ответить? Спорить бесполезно. Он лучше, чем я могла бы это сделать, проанализировал положение. Кроме того, он прекрасно догадывался, что я не последовала бы за ним, если бы он решил укрыться в другом месте. Мы не стали врагами. Просто мы больше не были вместе. И это бесконечно грустно.

Я пообедала одна в мрачной столовой. Не слышно больше музыки. Если я поднимала глаза, то снова видала Жака с поразительной четкостью воспоминаний, еще более мучительной, чем фантомные боли. По правде говоря, я не знаю, куда деваться в этом доме, который отныне населен лишь призраками. Франк бродит по вилле словно тень. Время от времени из глубины коридора доносятся еле слышные шаги Мартина. Я не осмеливаюсь даже гулять по парку.

Я боюсь игры света и тени под деревьями. Где они? Где они прячутся? Я дошла до того, что спрашиваю себя: имеют ли они право так жестоко наказывать человека и не превращается ли ненависть сама в преступление, когда она так долго не умирает?

11 часов вечера

Я закрылась в своей комнате. Франк запер на засов все двери. Мы поняли, что присутствие Жака служило нам защитой. Во-первых, он нарушал тишину. Теперь же тишина вновь воцарилась в доме, особая тишина, не имеющая ничего общего с покоем. Наши самые тайные мысли незаметно перемещаются, перекликаются, расходятся во все стороны. Ночи не будет конца.

11 августа, 4 часа утра

Я совсем потеряла голову. Умер Мартин.

8 часов

Только что от нас вышел врач. Мартин умер. Инфаркт.

10 часов вечера