С сердцем не в ладу - Буало-Нарсежак (1995)

Я встал. Не могу уснуть. Я слышу ее ровное дыхание в соседней комнате. Я знаю, что она приняла снотворное. Мне же хочется выпить; будь у меня под рукой спиртное, все равно что, я бы напился, чтобы забыться. Всего две недели назад она была недоступна. А теперь она принадлежит мне, и моя любовь уже утратила прелесть новизны. Что же произошло с нами? Так дальше нельзя! Я вижу лишь один выход, с самого начала не было никакого другого: сказать всю правду, освободить себя этой правдой и покончить с нашим тягостным прошлым, которое медленно разлагается и отравляет нас. Я убежден, что все стало бы проще, что она больше не мешала бы мне жить, как я того хочу, если бы она в точности знала, кто я. Может быть, она считает, что я авантюрист? Даже наверняка так. Для нее я все еще человек, которого нанял Франк, чтобы заполучить наследство. Она любит этого человека, но не доверяет ему. Она видела, как я носил костюмы ее мужа, копировал без всякого стеснения его жесты; из дому я исчез, захватив с собой скрипку, которая некоторым образом была как бы моей, но, что ни говори, в ее глазах это воровство; а теперь она ясно видит, что у меня одно только желание: отправиться на гастроли, уехать подальше от нее. Разве не объясняет это ее поведение?

Я на цыпочках вошел в спальню. Наклонился над ее кроватью. Осторожно коснулся губами ее лба. Она застонала. Прости меня, Жильберта!

28 августа

Со мной только что приключилась ужасная история. Сегодня днем я чуть было не погиб на автостраде. Заурядный несчастный случай, каких ежедневно бывают десятки. Я отправился в Париж один, чтобы обсудить условия контракта. Жильберта поняла, что ей не следует навязывать мне свое присутствие, и безропотно согласилась подождать меня дома. Однако она наказала мне быть очень осторожным.

— Я что-то неспокойна, Жак. Не знаю почему, но у меня дурные предчувствия.

Любопытно! Это даже впечатляет. Меня же, наоборот, переполняла радость, и мне было бесконечно трудно это скрывать. Если обычно моя любовь питалась размышлениями, восторгалась открывающимися ей контрастами между, прошлым и настоящим, то в это утро, напротив, меня переполняли эмоции, жизнь кипела во мне. Боше в каком-то смысле стал мне дороже Жильберты. Наша встреча не разочаровала меня. В этом человеке есть увлеченность, необычная сила. В нем чувствуется кузнец человеческих судеб. Его короткие широкие ладони соединили наши четыре жизни, и наш квартет уже существует, составляет единое целое. Будущее рисовалось мне в розовом свете, слава готова была принять меня в свои объятия, а Боше уже говорил: «Вот увидите, Кристен, через два года…» Я вышел от него восхищенный, с головой, полной чудесных грез, и, садясь за руль, находился в восторженном, ни с чем не сравнимом состоянии. Вот почему, вероятно, любовь и слава притягивают друг друга, жаждут друг друга. Не бывает любви без восхищения и восхищения без любви. Я мчался на полной скорости, мечтая как можно скорее увидеть Жильберту и поделиться с ней своей радостью. И неожиданно — я глазом не успел моргнуть — попал в аварию. Белая низкая машина, оглушая сиреной, обогнала меня, слегка коснувшись корпуса, и круто свернула с дороги. Застигнутый врасплох, я резко повернул руль в одну сторону, потом в другую, стараясь выровнять машину, и меня занесло. Машина накренилась, перевернулась, подскочила, и я оказался в траве, возле кучи перекрученной ржавой проволоки, но все мое тело было в ушибах. На дороге образовалась пробка. Двое полицейских на мотоциклах тут же взялись за дело. Один восстановил движение. Другой занялся расследованием, проверил мои бумаги, затем осмотрел разбитый автомобиль…

— Вы ехали слишком быстро, — заметил он. — Успели вы заметить, какой марки была та машина?.. Нет, естественно. А сколько человек было в машине, один или два?

— Не знаю… Кажется, один.

— Подождите немного… Я отвезу вас домой.