Вне подозрений - Сабин Дюран (2017)

Мне странно очутиться в парке снова, как-то… неправильно. Не думала, что это чувство опять накроет, но – вот оно… На первый взгляд никаких признаков случившегося несчастья не заметно, парк живет обычной жизнью: путающиеся в собственных неокрепших ножках карапузы изображают игру в футбол; возле лесенки на матах – любители пилатеса; по аллеям группками бродят укутанные в пальто взрослые; носится на велосипедах полураздетая детвора…

Огибая газон, мы по дорожке направляемся к детской площадке. Я не отрываю глаз от земли – вдруг отыщется мой браслет? Вдруг, когда я бегала, он упал где-то здесь? Сообщаю Филиппу, что компания его университетских друзей собирается как-нибудь в выходные покататься на лыжах – звонил Родж, приглашал. Муж бормочет что-то нечленораздельно себе под нос, и мне потом придется эти невразумительные звуки оформить во внятный ответ, не то этот самый Родж решит, что его послание не дошло до адресата. Складываю ладони чашечкой, демонстративно прикрываю ими Миллины уши и напоминаю Филиппу, что завтра мы собирались повторно отпраздновать ее «день рождения»:

– Никаких гостей.

Я испекла еще один торт. Будут только его родители, подъедут пораньше и заберут нас, отправимся куда-нибудь пообедать. На следующей неделе они отбывают в морской круиз по выдающимся местам античного мира. Я всю неделю волновалась, что не согласовала эти планы с Филиппом – ему по воскресеньям порой нужно время для себя лично, – но он только пожимает плечами:

– Хорошо. – Будто ему абсолютно все равно.

Я пытаюсь отвлечься, но вот уже изгиб дорожки, дальше вход в кафе, теннисные корты и за ними – лесок. Тот самый лесок. Полиция не упускает ничего – весь участок оцеплен красно-белой пластиковой лентой; она тянется от дерева к столбу, от столба к ограде, извиваясь, трепещется на ветру, словно нелепый флаг. Владельцы кафе, предвидя убыточные выходные, установили кофейную палатку прямо на траве по эту сторону барьера. Да что ж такое? – меня вдруг начинает трясти, дыхание сбивается. Будто приступ клаустрофобии – дикое желание прорвать очерченную лентой границу, продраться туда, где лежит тело…

Милли замечает приятеля, бежит к детской площадке. Я, пошатываясь, делаю шаг к Филиппу, но ему кто-то звонит. Слушая, он склоняет голову, смотрит в землю; облаченная в «Прада» нога ворошит пучок травы.

На площадке полно знакомых лиц – родители из школы, соседи. Многие меня замечают и тут же отводят взгляд. Мне нелегко завязывать дружбу. Я постоянно занята, не бываю в нужное время в нужных местах, а если и бываю – например, успеваю забрать Милли из школы, – погружена в свои мысли. Мало того, Филипп далеко не в восторге от новых знакомств. У него, видите ли, нет времени напрягаться, тратить силы на всякие разговоры «а-расскажите-ка-мне-о-себе», ужины, вечеринки… У нас и так друзей достаточно, говорит он. Возможно. Только где они сейчас, эти мифические друзья? Если бы Милли до сих пор нужно было раскачивать на качелях или подстраховывать на горке! Тогда я знала бы, куда деть руки, знала бы, на что опереться… Но дочурка вполне самостоятельно резвится в кустах с ватагой ребятишек. К восьми годам лесенки приедаются, я понимаю. Разве лазанье по металлическим палкам-рейкам может сравниться с возможностью повисеть на настоящем дереве? Я сажусь на лавку, упираюсь локтями в колени и пытаюсь придать себе бодрый вид.

Встретившись с кем-нибудь глазами, улыбаюсь. Завязываю шнурки маленькой девочке. Рядом шлепается в лужу малыш, я выуживаю его оттуда и ставлю на ножки.

– Габи!

Ф-у-у-ух… Чувствую себя школьницей, которую на уроке физкультуры позвали в команду самой последней. Джуд Моррис, мама Миллиной одноклассницы. Я с ней не особенно близка, но она мне нравится. Мы познакомились пару месяцев назад. Джуд раньше была корпоративным юристом.

– А теперь, – говорит она, – всю свою энергию и знания трачу на порошковую краску, детские праздники и работу в родительском комитете. Я такая – скучная.