Дав по газам, Тимур улыбнулся, и это была поистине страшная улыбка.

Остаток пути они оба молчали, каждый погружённый в свои думы.

— У нас всё остаётся в силе? — поинтересовался Гаджиев, когда они вернулись к студии. — Я о танце.

— Сначала ответь, почему Лена, когда вышла вчера тебя забирать, совсем не хромала?

Президент снова улыбнулся, только теперь это была улыбка нашкодившего школьника:

— Потому что у неё с ногой полный порядок: я просто попросил её подыграть, чтобы с тобой потанцевать.

Виолетта возвела глаза к небу (вернее, к потолку машины).

— Тогда идём работать. А вечером приедет Яр — и будем танцевать, раз уж ты пошёл ради этого на такие жертвы.

— Значит… мы сможем нормально отрабатывать, в паре?

— Сможем, — подтвердила она. — До выступления пару дней осталось, больше некуда откладывать, тем более нам надо успеть станцеваться.

— Станцуемся, Виол, обязательно станцуемся! — его радость была настолько осязаемой, что Виолетте даже стало немного неудобно.

— Тимур, это всего лишь танец… — пробормотала она.

— Нет, это первый наш с тобой танец, — возразил он. — Пусть там и будет балласт в виде Ланина.

— Так, ты снова начинаешь? — нахмурилась она.

— Ладно-ладно, молчу, — заявил он таким тоном, что стало ясно: Тимур ни в чём не раскаивается и готов подписаться под каждым сказанным словом. Нет, ну неисправим!

Как и обещала, в этот вечер Виолетта под ревнивыми взглядами Ярослава стала в пару с бывшим одноклассником. И хотя рука Гаджиева слегка подрагивала, вёл он уверенно и очень легко. Им действительно не пришлось долго станцовываться, всё получилось само собой. И Виола очередной раз восхитилась им как партнёром и профессионалом.

А потом начался кусок связки, где по сценарию он должен был пытаться её поцеловать. Несколько раз они проработали этот момент без проблем, только дыхание президента становилось всё тяжелее и тяжелее, и вдруг Тимур потянулся к ней, кажется, и в самом деле намереваясь коснуться губ. Затуманенный взгляд свидетельствовал, что его слегка понесло.

И Виолетта отпрянула куда резче, чем должна была. Инстинктивный жест, продиктованный чувствами, почти бессознательный. Жест, который, кажется, перевесил чашу весов в другую сторону.

— Теперь наша очередь, — шагнул к ним Яр, посвёркивая взглядом.

Гаджиев отступил, закусив от досады губу, и началась их с мужем партия…

Благоверный тоже лицом в грязь не ударил, техника исполнения была превосходной, тут даже Тимур ничего не мог бы сказать (и не говорил), но Ярослав умышленно не давал в танец страсти, сдерживал порывы. Виола это знала и была ему благодарна, но после слов и поступка Гада ей вдруг захотелось пересилить себя. Хотя чего уж тут, Виолетта прекрасно понимала, что страсть — это не то, что выдают по принуждению, она должна родиться внутри добровольно.

Но что-то неведомое тянуло её вперёд, заставило прильнуть к Яру куда теснее, чем требовалось по сценарию, а потом и вовсе коснуться его губ своими. И когда губы супруга с готовностью ответили, а руки сжали совсем не так, как должно было быть в композиции, Виола сбилась с ритма и, замерев в объятиях Ярослава, забыла обо всём. Где-то на фоне играла музыка, громко хлопнула дверь (кажется, Тимур ушёл), но ей было всё равно, потому что между ними с Яриком творилось что-то совершенно невообразимое.

— После поцелуев всегда так? — ошалело спросила она, тяжело дыша и чувствуя, как к щекам прилила кровь.

— Не знаю… — его сердце под её рукой билось с утроенной силой. — Но мне понравилось, — и потёрся носом о её висок.

— Мне тоже! — она набросилась на него снова, будто изнывающий от жажды путник.

«Да, я определённо начинаю влюбляться в собственного мужа…»



Глава 46