Хоккенхаймская ведьма - Борис Конофальский (2019)

И что-то ногу стало ломить, хотел перевернуться, лечь поудобней, чтобы ноге спокойно было, а тут так в плече кольнуло, словно иглой ткнули. Разозлился, с чего бы так, весь день всё хорошо было. Сел на кровати, позвал Ёгана, тот пришёл, стал помогать раздеться. Сам не мог, ногу не согнуть. А Ёган и говорит:

— Господин, да никак жар у вас. Огнём от вас пышет.

— Ну, тогда скажи монаху, пусть отвар какой даст, — произнёс Волков, он сам понимал, что заболел.

Ёган ушёл и тут же вернулся:

— Господин, там девка пришла, что давеча вы в трактире встретили, гнать её?

— Гони, дай пять крейцеров и гони, — отвечал рыцарь, ему сейчас не до девок стало.

— С чего бы? Не заработала она. Только пришла.

— Дай, говорю, — настоял кавалер, — она свой договор исполнила.

Ёган ушёл, что-то бурча, а Волков стал ждать монаха, хотел выпить настой и закрыть глаза, и чтобы утром проснулся, а всё уже хорошо. И вскоре монах принёс ему такой настой. И был он с сонными каплями, и почти сразу после него Волков заснул, хоть и чувствовал себя плохо.

Глава 26

Давно не видела Ульрика, чтобы Анхен улыбалась. У неё как камень с души упал, когда Анхен вышла из покоев матушки Кримхильды, и была весела.

— Молодец ты, — сказала благочестивая Анхен и ладонью своею по щеке Ульрики провела. Та даже успела ладонь своей госпожи и подруги поцеловать. — Матушка наша довольна. Хромоногий корчится уже.

Но последние слова прекрасная Анхен говорила так, словно дело ещё не доделано. Самую малость осталось сделать.

— Надобно ещё что сделать? — спросила Ульрика.

— Надобно, надобно, — продолжала Анхен внимательно глядя на подругу, — матушка говорит, что крепок хромоногий больно, другой какой, так в три дня от послания нашего помер бы, а этот долго коптить будет. А нам ждать пока издохнет пёс — опасно. Он так две недели пролежать сможет.

Ульрика всё понимала, она согласно кивала и произнесла:

— Дар нужен.

— Нужен, — продолжала Агнес, — принесём дар отцу и мужу нашему, так дело быстрее пойдёт. Приготовь одежду поганую, к камням пойдём на место наше, сейчас же дар принесём. И трёх дней не пройдет как он сдохнет.

Ульрика согласно кивала:

— Сейчас одежду принесу и козла для дара приведу.

— Нет, — вдруг сказал Анхен, — козла мало будет. Принесём отцу дар хороший, чтобы точно принял его.

Ульрика остановилась, не понимая, а Анхен продолжила:

— Девку ту, что в подвале сидит, возьми.

— Девку? Эльзу? — всё ещё не понимала подруга.

— Да, она хорошим даром будет? — отвечала благочестивая Анхен абсолютно спокойно.

Ульрика такого не помнила, не было ещё такого, поэтому и не сразу поняла просьбу, но раз любовь её повелевает, так не ей перечить. Девку, значит девку.

— Да, сердце моё, сейчас приготовлю всё.

И пошла.

Пока Анхен раздевалась, Ульрика принесла в покои и бросила на пол хламиду, какие носят монашки. Одежда была грязна, заскорузла, но Анхен надела её, Ульрика ей помогала, а потом и сама такую же надела.

И пошли они. В дому еще тихо было, темно, женщины спать легли, а они ни свечи, ни лампы не брали. Им не нужно было. Спустились к подвалу, дверь отперли, позвали Эльзу. Девочка с трудом, в кромешной тьме пришла на голос. Обрадовалась она. Думала, что ей хоть воды дадут. Ничего не дали. Стояла она в темноте, как слепая, не понимала, что происходит. А её разглядывали. Разглядев, вынесли вердикт:

— Да, подойдёт для дара. Пошли.

Эльза Фукс всё ещё ничего не видела, но кто-то крепко взял её за руку и сказал:

— Ступеньки тут.

И повел по тёмным коридорам.